«Гроза» против «Барбароссы» - Александр Харников

– Товарищ Симонов, – сказал вождь, – мы вас слушаем. Только, пожалуйста, говорите коротко и по существу.

– Хорошо, товарищ Сталин, – сказал конструктор, – буду краток. Итак, к принятию на вооружение частями РККА, НКВД и пограничных войск предлагаются следующие образцы стрелкового оружия… Это, прежде всего, автомат Калашникова образца сорок седьмого года под промежуточный патрон 7,62 на 39, который в прошлом наших потомков был принят у нас на вооружение в сорок третьем году… Точнее, даже не так.

Нам предлагают принять на вооружение этот патрон и поставить под него целый комплекс стрелкового вооружения. Это – сам автомат Калашникова в количестве около двух миллионов экземпляров – сколько их имеется точно, еще не подсчитано, но наши потомки обещают, что отдадут все. Далее, ручной пулемет Калашникова в количестве около трехсот тысяч стволов, затем – самозарядный карабин Симонова, в наличии имеются около четырехсот тысяч экземпляров. Кроме того, нам предлагается приобрести недостающий у нас станочный парк для собственного производства вышеуказанных вооружений, а также законсервированные сейчас в Российской Федерации роторные линии Кошкина для производства боеприпасов данного типа с гильзой не из дорогой дефицитной латуни, а из тонкой плакированной стали.

– Товарищ Симонов, – хитро прищурился Сталин, – скажите, как вы думаете, в чем причина такой щедрости потомков?

– Дело в том, товарищ Сталин, – ответил Симонов, – что в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году в армии, тогда еще СССР, с принятием на вооружение патрона 5,45 на 39, произошла реформа стрелкового оружия и калибр 7,62 оказался невостребованным. Но поскольку у интендантов нет такой привычки что-либо выбрасывать, то все это оружие хранилось в мобзапасах на случай большой войны.

Сейчас нам предлагают приобрести все, что относится к этому патрону, освободив склады для запасов более новых образцов. Кроме того, нам предлагают некоторое количество станковых и танковых пулеметов Калашникова, под трехлинейный патрон образца 1908 года, а также около двухсот тысяч пистолетов-пулеметов Судаева образца сорок третьего года под патрон ТТ.

– Комплексный подход – это очень хорошо, – сказал Сталин и добавил: – Я вижу, что товарищ Рокоссовский хочет что-то сказать. Говорите, товарищ генерал-майор, не стесняйтесь.

– Товарищ Сталин, – сказал генерал-майор Рокоссовский, – мы с Сергеем Гавриловичем подробно обсудили этот вопрос. Автоматы, ручные и станковые пулеметы можно будет поставить в первую линию стрелковых и мотострелковых подразделений. Это будет неприятным сюрпризом для немецкой пехоты. Конечно, при таком подходе основной упор в частях надо будет сделать на обучении бойцов навыкам прицельной стрельбы одиночными выстрелами и короткими очередями. Самозарядными карабинами Симонова можно вооружить расчеты буксируемой артиллерии, зенитчиков, железнодорожников и другие технические войска в прифронтовой зоне. Стрелять им придется нечасто, но такие случаи вовсе не исключены. Компактные пистолеты-пулеметы Судаева со складывающимся металлическим прикладом очень хорошо подойдут для вооружения экипажей боевых машин и боевых самолетов…

– Вы предлагаете вооружить летчиков автоматами? – с удивлением спросил Сталин. – Разве пистолетов им недостаточно?

– Товарищ Сталин, – вместо Рокоссовского вождю ответил генерал Захаров, – как говорят товарищи из будущего, реально пистолет летчику нужен только для того, чтобы застрелиться. Зато компактный пистолет-пулемет и несколько запасных магазинов дают вполне реальный шанс отбиться от поисковой группы, пусть даже и с собаками, и вернуться к своим. А, как говорят у нас, летчиков, за одного сбитого двух несбитых дают…

– Очень хорошо, товарищи, – сказал Сталин, – я вижу, что вы между собой уже обо всем договорились, и это меня радует. Может быть, товарищ Симонов хочет еще что-нибудь добавить?

– Совсем немного, товарищ Сталин, – сказал Симонов. – Вопрос касается модернизации пехотных и танковых пулеметов Дегтярева, стоящих сейчас на вооружении РККА. Несложное переходное устройство, чертежи которого были переданы мне в Российской Федерации, позволит использовать в них вместо дисков ленты от пулеметов Калашникова, что значительно увеличит боевые возможности этого пулемета. Кроме того, есть предложения по модернизации крупнокалиберного пулемета Дегтярева-Шпагина и переводу его с колесного хода на легкий трехногий станок с возможностью ведения зенитного огня… В общем, что касается стрелкового вооружения, все подробно изложено в моем докладе.

– Очень хорошо, товарищ Симонов, – Сталин посмотрел на часы, – я вижу, что вы подошли к вопросу в комплексе и советовались с авторитетными товарищами. Есть мнение отпустить товарища Симонова и после короткого перерыва на чай продолжить обсуждение чисто военных вопросов тактики и стратегии. Вопросов, возражений нет? Все, товарищ Симонов, вы свободны…

Еще полчаса спустя, там же

После перерыва, когда все расселись по своим местам, слово снова взял маршал Шапошников.

– Товарищ Сталин, – сказал он, – у меня есть предложение по ведению нашего собрания…

– Говорите, Борис Михайлович, – ответил вождь, раскрывая свой любимый блокнот, – мы вас слушаем.

– Посовещавшись с товарищами, мы пришли к выводу, – сказал Шапошников, – что состав нашего собрания идеально подходит для ведения классического военного совета. Присутствует высшее политическое руководство, два генштабиста, два генерала-войсковика, летчик, танкист, представители разведки и контрразведки. Поэтому я предлагаю не отпускать полковника Катукова и генерала Захарова после их докладов, а всем вместе обсудить вопросы ведения грядущей войны и подготовки к ней, так сказать в полном объеме. У нас тут не хватает только моряков, но основной театр военных действий – чисто сухопутный, где флот играет лишь вспомогательную роль, поэтому вопросы взаимодействия с наркомом товарищем Кузнецовым можно будет обсудить чуть позже. На этом у меня все, товарищ Сталин.

Сталин и Берия переглянулись, и оба чуть заметно кивнули друг другу.

– Очень хорошо, Борис Михайлович, – сказал вождь, – попробуем обсудить грядущую войну, как вы правильно выразились, в полном объеме. Поэтому начнем, как говорится, сверху. Нам хотелось бы услышать мнение товарища Захарова о том, как нам сделать так, чтобы наша авиация с самого начала войны действовала, как положено, а не в силу разумения каждого отдельного летчика или комэска. Наша задача, товарищи, состоит не в том, чтобы наши летчики героически погибали за нашу советскую Родину, а в том, чтобы немцы погибали за своего фюрера.

– Для успешной войны в воздухе, – начал Захаров, – нужна связь, связь и еще раз связь. Связь летчика с аэродромом, связь с наземным пунктом наведения, связь самолетов между собой и связь аэродрома с командованием. Без связи вместо полноценной войны у нас выйдет драка слепых со зрячими. Только при наличии качественной связи можно будет говорить о возможности полноценного управления воздушным сражением со стороны командования.

После решения проблем с управлением и связью можно заняться и вопросом новых скоростных самолетов с пушечным вооружением, и индивидуальной и групповой подготовкой пилотов, а также созданием полноценной аэродромной сети в будущей прифронтовой зоне, находящейся сейчас явно в неудовлетворительном состоянии.