Хороните своих мертвецов - Луиз Пенни

Гамаш хранил молчание. Силовые действия одного народа оборачивались нарушением прав других. Такова была история. И гордыня. В данном случае знаменитая викторианская гордыня, которая явила столько мужества, сделала столько открытий, столько осквернений.

– Как бы это ни называлось, но это странно, – сказала Элизабет. – Мои бабушка и дедушка ездили в молодости в Египет и вернулись назад с коврами. Но без единого тела.

Эмиль улыбнулся.

– Вообще-то, одна мумия была отправлена в музей в Онтарио, а несколько лет назад ее вернули в Египет, когда обнаружилось, что это мумия фараона Рамзеса, – продолжила Элизабет.

– Pardon? – переспросил Гамаш. – Доктор Дуглас привез в Канаду тело египетского фараона?

– Судя по всему, – сказал мистер Блейк, который разрывался между смущением и гордостью.

Гамаш тряхнул головой:

– Так какое отношение этот замечательный доктор Дуглас имеет к Шиники?

– Ой, разве мы не сказали? Они были хорошими друзьями, – заторопился мистер Блейк. – Еще будучи священником, Шиники ходил в больницу доктора Дугласа для душевнобольных и ухаживал там за католиками. Именно Дуглас и побудил Шиники к действию. Многие пациенты были пьяницами. Доктор Дуглас обнаружил, что если их запереть, хорошо кормить и не давать алкоголя, то они нередко выздоравливают. Но они должны были оставаться трезвенниками. Или, еще лучше, никогда не пить сверх меры. Он сказал об этом отцу Шиники, и Шиники немедленно ухватился за эту идею. Это стало делом его жизни, его способом спасать души, пока они не прокляты.

– Воздержание от алкоголя, – кивнул Гамаш.

– Зарок воздержания, – подтвердил мистер Блейк. – Вынудить их отказаться от алкоголя или никогда не начинать пить. И десятки тысяч сделали это благодаря отцу Шиники. Его выступления стали знаменитыми. Он был Билли Грэмом[57]своих дней, привлекал к себе людей из всего Квебека и восточной части США. Люди наперебой спешили давать зарок.

– И вдохновителем всего этого стал Джеймс Дуглас, – подчеркнул Эмиль.

– Они дружили всю жизнь, – добавила Элизабет.

Краем глаза Гамаш заметил какое-то движение в тени. Он кинул взгляд на антресоль, но увидел только статую генерала Вольфа, смотрящую на них, слушающую. Однако старшего инспектора не отпускало ощущение, что генерал там не один. Кто-то еще стоит в тени. Прячется среди книг, историй. Слушает. Историю двух вдохновенных сумасшедших, двух старых друзей.

Но в этой истории был и еще один сумасшедший. Огюстен Рено, одержимый мертвецом.

– Эта распродажа книг в прошлом году, – начал Гамаш и тут же почувствовал перемену настроения: Элизабет Макуиртер и мистер Блейк насторожились. – Насколько я понимаю, она была не очень успешной.

– Да, она не была успешной в английском сообществе, – признала Элизабет. – В конечном счете нам пришлось приостановить продажи.

– Почему?

– Общество оказало сопротивление, – сказал мистер Блейк. – Наверное, не стоит удивляться, что энергичнее всего возражали те, кто никогда не бывал в Лит-Исте. Просто их не устраивала сама идея в принципе.

– И в чем же состоит этот принцип? – спросил Эмиль.

– В том, что общество было создано для сохранения английской истории, – сказала Элизабет. – И любой клочок бумаги с английскими буквами на нем, любой список покупок, любой дневник, любое письмо священны. Продавая даже самую малость, мы предаем наше наследие. Люди считали, что это неправильно.

Чувства. Сколько люди ни пытались рационализировать свои действия, оправдывать их, объяснять, в конечном счете все сводилось к чувствам.

– Кто-нибудь просматривал книги? Как вы решали, что стоит продавать? – спросил Гамаш.

– Мы начали с подвала, с тех книг, которые считались неважными при поступлении, а потому оставались в коробках. Таких было много. К сожалению, наши фонды переполнены, и мы были рады продавать их коробками, лишь бы избавиться.

– У вас были две распродажи? – спросил Гамаш.

– Да. Первая летом, а потом, позднее, у нас была распродажа поменьше, поспокойнее. Покупали в основном магазины и люди, которые сочувствовали тому, что мы делаем.

– Книги, подаренные миссис Клод Маршан в тысяча восемьсот девяносто девятом году, были среди тех, что вы продали, – сказал Гамаш.

– Это точно? – спросила Элизабет.

– Это имеет значение? – спросил мистер Блейк.

– Мы так считаем. Миссис Маршан была экономкой Шарля Шиники в Монреале. После его смерти родственники, вероятно, поделили вещи и дали ей часть книг. А может быть, он сам просил, чтобы их отправили сюда. Как бы там ни было, она, вероятно, знала, что он был связан с Литературно-историческим обществом, а потому прислала книги. Судя по всему, здесь они хранились в коробках и, скорее всего, были помещены в подвал. Их не удосужились разобрать, поскольку не думали, что они представляют собой какую-то ценность.

– Вы хотите сказать, что у нас было собрание книг Шиники, а мы об этом не знали? – возбужденно произнес мистер Блейк. – Это именно то, чего люди и боялись. Что в спешке мы распродадим сокровища. Что это были за книги?

– Мы не знаем, – признал Гамаш. – Но часть их была куплена Огюстеном Рено, и его в особенности заинтересовали две из них.

– Какие?

– И опять мы не знаем. У нас есть каталожные номера, но больше ничего. Ни названий, ни представления, о чем они.

– Что могло у отца Шиники быть такого, что заинтересовало Огюстена Рено? – спросила у себя самой Элизабет. – Шиники не интересовался Шамплейном. По крайней мере, нам об этом не известно.

«Вообще-то, сейчас есть два важных вопроса, – подумал Гамаш. – Что это были за книги? И почему мы не можем их найти?»

Эмиль и Гамаш задержались у здания Лит-Иста.

– Ну и что ты думаешь? – спросил Эмиль, надевая варежки и шапочку.

– Я думаю, что если в дневнике Рено Шин – это Шиники, то ДжД – Джеймс Дуглас.

– А Патрик и О’Мара тоже давно мертвы, – завершил его мысль Эмиль.

Дыхание вырывалось облачками изо рта, почти сразу замерзая в воздухе. Но эти двое продолжали стоять и разговаривать.

Гамаш кивнул:

– Рено не собирался встречаться с этими четырьмя, он просто сделал отметку о том, что они уже встретились. Вот здесь. Больше ста лет назад.

Они посмотрели на здание.

– А восемнадцать с чем-то? Число в его дневнике? – спросил Эмиль. – Время? Дата?

Гамаш улыбнулся:

– Узнаем.

– Непременно, – согласился Эмиль. Ему было хорошо оттого, что они снова работают вместе. – Идем?