Virtual, или В раю никого не ждут - Александр Смоленский

– В каком смысле, без меня? – искренне удивился ученый.

Странный вопрос заказчика невольно его успокоил. Может, он действительно себя накручивает, подозревая толстяка в тоталитарном фашизме? Может, он только и думает, как вернуть вложенные деньги и еще заработать?

– В самом что ни на есть прямом. Без ваших вопросов, без заглядывания в глаза, прощупывания пульса и прочей мишуры? – засмеялся Готлиб.

– Не понимаю, чего вы от меня хотите добиться.

– Многого, профессор. Очень многого. Например, вы можете разработать такую программу, которая могла бы независимо от вашего присутствия, так сказать, автономно, незаметно воздействовать на человека, который ею воспользуется.

Готлиб мысленно себе зааплодировал. Надо же, как изложил! И при этом не раскрывая карты.

– То есть вы имеете в виду некий внешний носитель?

– Совершенно точно, мой дорогой. Именно внешний носитель. – Готлиб обрадовался тому, что его поняли. – Например, компьютерную программу. Что-то в виде компьютерной игры, которые продаются во всех магазинах или «зашиты» непосредственно в сам компьютер?

– Собственно, компьютерные игры в какой-то мере так и действуют. Многие сайты в Интернете и строятся с таким расчетом, чтобы пользователь с каждым кликанием мышки втягивался в игру все глубже и глубже.

– Вот-вот, профессор. Браво! Вы наконец стали что-то соображать.

– Но должен заметить, что это воздействие эмоциональное. Вы сами сказали, игрушка.

– Я этого не говорил. Я хочу получить не какую-то игрушку, а серьезную игру, от которой пользователь мог получить удовольствие, а не превратиться в раба. Может, вы и правы, когда сказали, что хотите раскрепостить человека. – Глаза Готлиба блестели, как краска metallic на его новом «кадиллаке».

– Если я правильно вас понял, вы предлагаете раздражать участки мозга самыми различными способами: зрительными образами, музыкой, ароматами. Словом, импульсами, исходящими от программы? И чтобы, таким образом, пользователь мог получать удовольствие. Я бы об этом, признаться, не додумался…

– За вас додумались другие, – оборвал всплеск откровенности профессора его работодатель. – Говорите, это реально? А если реально, то сможете ли сделать такую программу?

– Полагаю, вполне. Но я этого не умею. Я – физиолог. Психолог. А потом уж программист. Впрочем, какой я программист? – Содетски заерзал на стуле.

– Понятно, – с видимым сожалением сказал Готлиб. – Ну а подсказать, кто бы мог выполнить такую задачу?

– Подумаю, но не обещаю. В вашем постановочном задании подобного поворота не было.

– Отлично. Жду ответа как можно скорее. – Уже у дверей Готлиб обернулся: – И никому не слова. А то вам придется всю оставшуюся жизнь торговать семечками или, в лучшем случае, изучать, как воздействует кленовый сироп на потребителей блинчиков.

Как только заказчик ушел, Содетски набрал телефон старого приятеля, с которым когда-то работал. Трубка долго молчала. Но наконец ожила.

– Ты понимаешь, какой инструмент заполучит кто-то, если использует твою методику предлагаемым образом? – задумчиво спросил приятель.

– Понимаю. Но зачем ставить вопрос именно так? Любая методика имеет оборотную сторону. – Рой выступил в роли Готлиба.

– Но не любая будет столь же доступна. Маловероятно, например, что случайным людям по силам собрать атомную бомбу. Для ее создания требуются огромные ресурсы. А здесь речь идет всего лишь о компьютерной программе, – вновь возразил бывший коллега.

– Ну, все не так просто. Ты же понимаешь, что это должна быть уникальная программа, и создавать ее будут тоже люди с высоким интеллектом. Кстати, ты не мог бы подсказать, кому это по силам. Ты же долго вращался среди компьютерщиков…

– Мой отец работал с Оппенгеймером и не сумел себе простить Хиросимы и Нагасаки. – Не обращая внимания на вопрос, приятель продолжил излагать свое мнение. – Он много лет терзал себя, а затем сам вынес приговор.

– Твой отец, насколько мне известно, разбился в автокатастрофе, – уточнил Рой.

– Такова официальная версия… Но я-то знаю, что его замучили угрызения совести. Скажи мне, Рой, почему наука чаще всего совершает прорывы там, где дело касается насилия над людьми?

– Иногда это стремление лишь защитить себя, отстоять свои принципы, насадить прогрессивные идеи.

– Дорога в ад всегда вымощена благими намерениями, – продолжал гнуть свою линию телефонный собеседник. – Безусловно, любая программа, способная целенаправленно будить в человеке те или иные эмоции, стала бы огромным прорывом в области биофизики и психологии. Но мы не знаем, в чьих руках окажется кнопка. Хотя что я тебя убеждаю, профессор Содетски. У тебя нет выбора. Так что оставим наш теоретический спор. Глупо отказываться от финансирования, когда наука трещит по швам. И больше себя не изводи!

– Так кто бы мог потянуть такую программу? – поинтересовался Рой Содетски.

– Если память мне не изменяет, есть один русский. Его фамилия Широков. По-русски это означает что-то большое. Точно, Виктор Широков!

– И что он из себя представляет?

– Откуда же мне знать? Могу лишь сказать, чем он несколько лет назад поразил меня. Мои умельцы как-то случайно взломали его компьютер. А там была «вывешена» небольшая виртуальная игрушка под поэтическим названием «Зимняя сказка». Я был просто очарован, все так натурально… И это без специальной оснастки! У нас бы этот парень миллионы заработал…

– Неужели так серьезно?

– Серьезнее, мой друг, не бывает. Стопроцентно твой случай. Могу даже его координаты дать, если нальешь стаканчик виски.

* * *

Спустя несколько дней Содетски положил на стол Миля Готлиба составленное по всем правилам задание для некого русского гения.

– Вот и отправляйте ему это, – распорядился Готлиб. – Заключите по всем правилам контракт. И работу тоже будете принимать вы, мой дорогой. А как вы хотите?! И… меньше эмоций.

Спустя семь месяцев Содетски направил работодателю свое заключение, которое сейчас лежало на столе богатого авантюриста.

Победа близка! Лишь бы Миган не догадался о его игре.

в которой Интеграла срочно отозвали в Москву, чтобы разыскать музу компьютерного гения, невольно ставшую яблоком раздора для отца и сына

Вы могли бы себе представить, что не успели в Париже ни-че-го? Я тоже не мог до недавнего времени. Но факт остается фактом: ваш старый знакомый Интеграл – он же Ильяс Рунце, он же Игорь Михайлович Свиридов – в последний свой приезд в Париж даже не заглянул по традиции в Лувр, не посидел за чашечкой кофе на террасе Гранд-отеля напротив Опера́. Не выпил пару стаканчиков молодого шабли на углу бульвара Клиши и Пигаль.