Ветер, кровь и серебро - Виктория Александрова

а солдатам велел как можно чаще заряжать требушеты, чтобы от нападавших одно мокрое место осталось.

— Ваша светлость! — позвал его один из солдат. — Они атакуют Восточные ворота.

— Не позвольте им взять нас в кольцо и штурмовать с четырёх сторон, — отозвался Хельмут, не отвлекаясь от стрельбы. — Осторожно!

Услышав его, солдат пригнулся, он сам тоже, и над их головой пролетел огромный камень. Не успей они, точно бы разбил лица обоим…

— Попытайтесь согнать их оттуда, — велел Хельмут перепуганному солдату. — Восточные ворота укреплены слабее Северных, делайте всё, чтобы не пустить их в город.

Солдат быстро поклонился и убежал.

Позволив себе небольшую передышку, Хельмут прислонился спиной к зубцу, поднял забрало и тяжело выдохнул. Времени на отдых не было вовсе, вокруг него то и дело гибли воины, на их месте оказывались другие, над головой продолжали летать камни и стрелы, а ещё здесь стоял такой шум, от которого уши закладывало и голова болела просто нещадно.

Выглянув из-за зубца, Хельмут вновь прицелился на очередной отряд с лестницей и, быстро выпустив две стрелы, смог выбить его из строя. Рядом пролетел огромный камень, попал в осадную башню и сделал в ней пробоину, с неё посыпались изломанные доски и куски шкур, а также выпало несколько человек. Ему удалось застрелить пару лучников этой башни, но возле неё вдруг возникла ещё одна лестница, по которой взобрались по очереди аж три человека. Хельмут не знал, куда ему деваться: обстреливать солдат с башни или принять бой тех, что взбирались по лестнице.

— Обстреливайте башни! — напомнил он.

На одну из соседних лестниц вылился водопад кипятка, обожжённые, сбитые напором струи солдаты полетели вниз, но их товарищей с ближайшей к Хельмуту лестницы это не остановило. Один из врагов уже достиг стены, и барону Штольцу пришлось снова извлекать меч. Он рубанул по плечу солдата, но, кажется, даже не ранил — сталь с зубодробительным звуком лишь скрежетнула о наплечник. Противник же замахнулся и ударил очень удачно, задев его предплечье, затем попытался уколоть под ребро, но Хельмуту удалось увернуться. Он делал всё, чтобы задержать воина на лестнице, не пустить его на стену. Это, правда, ограничивало манёвренность, но уж лучше так, чем сражаться с ним на равных на стене.

Внезапно в этого солдата попала стрела — угодила в руку с мечом, прошла навылет, и тот, взвыв от боли, камнем рухнул с лестницы, жаль, не навзничь. На его месте оказался другой, ещё более остервенелый и наглый. Судя по гербу на сюрко, шингстенец, солдат Мэлтонов. Ну, неудивительно — они всегда сражались, будто стая волков. Видимо, шингстенцев Джойс пустил с лестницами и таранами, своих же наёмников приберёг для контроля за требушетами и атак из осадных башен. Правда, ни одному из отрядов с башен ещё не удалось даже выйти на мостик и приблизиться к стене — воины оказывались обстреляны, а башни — изломаны камнями. Также несколько камней долетело и до вражеских требушетов, но их всё равно оставалось довольно много, и они продолжали метать камни.

Хельмут сцепился с новым противником, отбил несколько его ощутимых ударов и чисто из-за простой человеческой усталости пропустил один, решающий — меч попал в просвет между наплечником и налокотником, вспорол стёганку, и его на мгновение парализовало от резкой, острой, пронзительной боли. Противник быстро занёс меч для следующего удара, и Хельмуту из-за этой адской боли пришлось сжимать полуторный меч одной рукой, слава Богу, что пострадала левая… Раненой рукой он вцепился в зубец для опоры, а правой начал наносить удары и блокировать выпады противника. Когда тот, просчитавшись, ослабил защиту корпуса, Хельмут изо всех сил пнул его ногой, и солдат, оступившись, рухнул с лестницы.

— Быстро сбросьте, пока новые не залезли! — заорал барон Штольц.

Вслед за сброшенной лестницей со стены полилась новая струя смолы.

Хельмут мельком взглянул на руку: из-под доспехов струилась кровь, рану раздирала боль, а когда он потянулся за луком, то она усилилась во сто крат. Но выбора не было, придётся сражаться дальше. Нельзя покидать стену до тех пор, пока натиск не будет отбит.

Из-за ранения он стал чаще мазать, однако его боевые товарищи не подводили: казалось даже, что ряды противника очень хорошо поредели… Однако, обернувшись, Хельмут обнаружил, что и защитников стало меньше.

— Вашесть! — раздался слева чей-то голос. Барон Штольц лишь кивнул в сторону солдата, чтобы тот продолжал докладывать безо всяких формальностей. — Их отбили от Восточных, но далеко они не удрали, видать, с осадой хотят сесть.

— Главное — отбить натиск здесь, — отозвался Хельмут.

Солдат кивнул, не забывая орудовать мечом и поражая насмерть забравшегося по лестнице врага. Вскоре лестницу тоже сбросили.

Пущенный камень с душераздирающим шумом и хрустом разрушил верхушку ещё одной осадной башни. Поток кипятка обрушился на бегущих с тараном солдат, одни из них успели дать дёру, другие же, свалившись на землю, остались страдать от полученных ожогов. Однако их быстро заменили новые — на них обрушился град стрел, но огромный деревянный щит, обитый шкурами, спас большинство из них. А рядом с Хельмутом, пронзённые стрелами и сбитые камнями, падали защитники Эори. Не у всех из них были шлемы с забралами, одному стрела распорола щёку, другому забравшийся по лестнице вражеский воин вонзил панцербрехер прямо в глаз, но тут же оказался убит верным ударом копья в шею. Как ни странно, тот солдат, которому пронзили глаз, остался жив — из глазницы вытекала кровь вместе с белой кашицей, он кричал и метался, пока его уводили… Видимо, лезвие не достало до мозга.

— Ваша светлость, вы ранены, — заметил вдруг один из солдат, сражавшихся рядом. — Позвать лекаря-то?

— Ага… — отмахнулся Хельмут.

О боли он уже почти забыл, точнее, привык к ней.

Лекарь примчался быстро — Хельмут знал его, это был монах одной из северных обителей, отправленный в Эори на послушание. Однако монашеские обеты не помешали ему принять участие в битве. Лекарь аккуратно положил наземь свой арбалет, тут же извлёк из сумки небольшой пузырёк, зубами вырвал пробку и влил прямо под доспехи какого-то зеленоватого вязкого зелья. На то, чтобы снять латы и стёганку и перевязать, времени не было — этим можно будет и после битвы заняться, ранение не глубокое, не страшно. Хельмут не рассчитывал, что на рану таким образом попадёт хоть капля, но когда только-только унявшаяся боль вспыхнула с новой силой, заскрипел зубами и понял, что всё-таки попало достаточно.

— Обезболивающая настойка, — кивнул лекарь, пряча бутылку в сумку и снова хватаясь за арбалет, — но при этом не парализует,