Ветер, кровь и серебро - Виктория Александрова

мечом, как будто он, а не брат, рисковал погибнуть в любой момент. Потому что смотреть эти видения ему приходилось не обычными человеческими глазами, а какими-то другими, что находились в его душе или разуме.

Винсент до сих пор помнил, как его тогда трясло, как раскалывалась голова, как бешено стучало сердце… Но он не мог вырваться из страшных объятий этого видения, не мог ничего сделать, потому что попросту не знал, как, и полагал, что никто не знал. И приходилось смотреть, надеясь, что он останется жив после этого.

А сейчас Винсент даже не мог разобрать, что из его воспоминаний было видением, а что избитый горем разум додумал сам.

Оскар вёл авангард — естественно, он рисковал сильнее остальных. Но Винсент до последнего надеялся, что обойдётся, что смерть не посмеет его коснуться, не посмеет даже взглянуть на него. Разве у неё было мало забот в тот момент? И он знал, что когда эта жестокая надежда разобьётся, то изранит его осколками, принеся поистине адскую боль.

Он видел конного воина в оранжево-белом сюрко и отчего-то запомнил, что из-под его бацинета выглядывали собранные в хвост рыжеватые волосы. Оскар попытался копьём пробить его бригантину, но тот увернулся, направив лошадь в сторону. Их кони кружили, иногда вставая на дыбы, а воины всё пытались прицелиться и ударить. Наконец Оскар отъехал от противника, и Винсенту даже подумалось, что он решил оставить бесплодные попытки покончить с ним, выбрав себе кого-то послабее… Но вдруг он повернул коня, направив копьё прямо в грудь врага, прямо в белую полосу на его сюрко — и то ли вражеское копьё оказалось длиннее, то ли сам враг был быстрее и сообразительнее… Наконечник пробил кольчугу Оскара, вспарывая плоть где-то чуть пониже сердца.

Винсенту показалось, что сейчас видение отпустит его, потому что он внезапно ощутил реальность вокруг себя — и жёсткие подлокотники кресла, которые он до скрипа сжимал дрожащими пальцами, и собственные горячие слёзы, и боль в голове — а ещё где-то в сердце, точнее, пониже, почти там же, куда попало вражеское копьё. Он заскрежетал зубами, чтобы сдержать отчаянный крик, но через мгновение понял, что разум и голосовые связки всё ещё не слушают его.

Видение не закончилось, но и продлилось оно недолго. Винсент видел, как Оскар, собрав последние силы, направил копьё в голову противника — непонятно, зачем, ведь тот в шлеме… Однако в последний момент копьё, ловко войдя между шлемом и горжетом, вонзилось в шею и осталось там, потому что Оскар разомкнул пальцы и бросил его, чтобы вцепиться в поводья двумя руками и не дать себе упасть с лошади.

Может, он и удержался — Винсент уже не знал. Он сам рухнул с кресла, задыхаясь. С огромным трудом открыл глаза (ресницы чуть слиплись от слёз) и увидел перед собой свою комнату: зашторенное окно, пустой стол, коврик возле кровати… Никакой битвы, никаких воинов… никаких смертей… Как будто и не было ничего.

Хотя этого правда не было. Но он знал, что это будет.

Когда Оскар, спустя почти год отсутствия, наконец вернулся домой, выбив из Эдита захватчиков, Винсент, конечно, рассказал ему о видении. Они сидели в его спальне, у небольшого столика перед зеркалом, и младший брат обрезал старшему его обгоревшие при штурме волосы — некогда длинные, красивые, чуть вьющиеся на концах, а теперь превратившиеся лишь в небольшую обгорелую прядь.

Закончив со стрижкой и положив ножницы в ящичек стола, Винсент присел рядом и рассказал обо всём, что видел, не скрывая своей тревоги. Но Оскар отчего-то лишь усмехнулся.

— Ты предлагаешь мне остаться дома? — спросил он, приобняв младшего брата за плечи. Винсент прижался к нему и посмотрел на него умоляюще. — Да леди Кристина с меня тогда шкуру спустит.

Винсент знал, что это неправда. Конечно, в Эори Оскар ехал по собственной воле и собственному желанию. Знал он и то, что его уже не остановить. И не спасти.

— Я видел, как ты… — Винсент нервно сглотнул, искренне боясь произнести то страшное слово. — Что тебя убьют.

— Разве это не величайшая честь для рыцаря — пасть в битве за свою землю? — снова усмехнулся Оскар, но Винсент заметил, что взгляд его резко помрачнел.

— Ты бахвалишься, — отозвался он, и Оскар со вздохом кивнул, крепче прижимая к себе младшего брата.

Они были очень близки с самого детства. Их мать умерла спустя год после рождения Винсента, и он её совсем не помнил, зато Оскар был с ним всегда. А Винсент всегда любил его, всегда старался подражать ему во всём, кроме самого главного — умения владеть мечом и вообще сражаться. Винсент рос слишком слабым, худым и болезненным: у него постоянно тряслись руки, его накрывали приступы головной боли, к тому же лекари не раз замечали, что у него искривлён позвоночник. И отец решил, что пусть лучше младший занимается книгами и музыкой, а также развивает столь рано пробудившийся магический талант. Хватит с него и двух сыновей-рыцарей.

Да, в рыцари Винсент не был посвящён, и, с одной стороны, ему это и не было особо нужно, а с другой… Он никогда не мог за себя постоять. Будучи ребёнком, он постоянно подвергался насмешкам и издевательствам со стороны Джейми. Оттого и хотелось ему быть таким же независимым и отважным, как Оскар, хотелось уметь отвечать на издевки и ставить старшего на место. А Джейми только и делал, что оскорблял его, и, надо сказать, с тех пор мало что изменилось.

Причину, опять же, стоило искать в детстве: у Винсента и Джейми были разные матери. Судя по тому, что говорили слуги в Эдите и крестьяне в городке, свою первую жену барон Арнольд, их отец, мягко говоря, не любил, да и своего первенца не особо жаловал. А вот вторая жена, баронесса Клара, мать Оскара и Винсента, была им любима и уважаема. Лишь Джейми недолюбливал и мачеху, и своих единокровных братьев, видимо, чувствуя себя чужим в родном замке. На Оскаре он вымещать злость не мог — тот всегда мог дать опор. А вот Винсент… слабый и болезненный младший брат — самое то, чтобы отрабатывать удары.

Но когда были живы отец и Оскар, Винсент чувствовал себя более защищённым. Оскар не боялся открыто выступать против Джейми и иногда даже отвечать на его удары, закрывая собой плачущего, избитого до крови младшего брата. Барон Арнольд, хоть и качал головой, вздыхая: «Мальчишки!», но всё равно тоже иногда мог приструнить Джейми, чтобы тот хотя бы