Единственное желание. Книга 2 - Надежда Черпинская

гораздо достойнее, матушка, – примирительно сказал Первый рыцарь, и, видя, что хозяйка намерена встать, поспешно подал ей руку.

– Да поможет нам в этом Великая Мать! У девочки нашей характер не сахар, и муж ей нужен мудрый и сильный, не то жди беды. А теперь проводи меня в мои покои, сынок! – улыбаясь, женщина взяла Даларда под локоть. – Мне так хочется побыть с тобой подольше, а ведь, опомниться не успею, ты вновь умчишься вдаль! Светлой вам ночи, дети! Будьте как дома!

Кайл и Настя поспешно вскочили, поклонились и в один голос сказали:

– Светлой ночи, миледи Вилирэн!

Они не смели сесть, пока хозяйка не покинула зал. И провожая её взглядом, Настя невольно восхитилась силой и харизмой этой удивительной женщины, в присутствии которой она чувствовала себя девчонкой-школьницей, вызванной к доске.

В наступившей тишине было слышно, как потрескивают в камине дрова, и деревья в саду за замком перешёптываются с дождём.

– А я бы ещё посидел… Скрасишь моё одиночество? – неожиданно спросил Кайл. – Или тоже отправишься почивать?

– Я спать пока не хочу, – бодро заявила Настя. На самом деле, внутри всё замерло от мысли, что впервые за столько дней она осталась один на один с Северянином. – Я тоже не прочь посидеть здесь, у огня. В этом зале так уютно…

– Как и во всём замке. Даларду повезло с домом… – согласился Кайл, располагаясь в кресле подле Анастасии.

– Ну… у тебя ведь тоже, наверное, есть такой… замок, или был когда-то?

Настя сама себя испугалась – раньше она никогда не осмеливалась спросить что-нибудь о его прошлом напрямую.

– Об этом говорится в одной из многочисленных сплетен, что ходят обо мне? – хмыкнул Северянин.

– Знаешь, если бы ты так тщательно не скрывал истину о себе, людям не приходилось бы слушать сплетни, – упрёк был не лучшим способом начать разговор, но Романова не сдержалась.

– Я никогда ничего не скрывал, – медленно проговорил Кайл, пристально глядя на пламя в камине, – я просто думал, что знать правду обо мне, мало кому интересно. Невероятные слухи большинству нравятся гораздо больше, чем истина.

– Я – не большинство. И мне нужна истина, – твёрдо сказала Настя.

Сегодня ей выдался шанс пролить хоть немного света на тёмное прошлое Северянина, и отступать она была не намерена.

Кайл оторвался от созерцания огня, подался вперёд, пытливо заглядывая ей в лицо.

– И что же ты хочешь услышать?

– Ну… Давай начнём с начала! Мы говорили о замке… – улыбнулась она ободряюще.

– Ах, да! Замок… Замок был, – кивнул Кайл, вновь возвращаясь к любованию пламенем и скрещивая руки на груди. – Но он никогда не был по-настоящему моим.

– Отчего же? – не унималась Настя.

Ледяные синие глаза вновь обратились к Романовой, заглядывая прямо в душу.

– Потому что замки никогда не принадлежат незаконнорождённым полукровкам, – холодно процедил Кайл. – Полукровок ненавидят на Севере, да и на Юге за людей не считают. Никак не привыкну к тому, что ты из другого мира и порой не знаешь самых простых вещей. Я – проклятая кровь, миледи Дэини, бастард, обречённый на презрение задолго до рождения. Разве ты в Алру не наслушалась, что такое полукровки в глазах людей?

– Как же так вышло, что твои мать и отец… Они ведь знали, чем всё обернётся, – пробормотала Настя, неловко пытаясь подобрать слова, чтобы не задеть его ненароком. – Твоя мать, должно быть, очень любила твоего отца, если решилась на такое?

– О, да! – фыркнул Кайл, как рассерженный кот. – Моя мать очень любила моего отца! Иначе и быть не могло. Моя мать была рабыней. Рабыней моего отца. А каждый раб обязан любить своего хозяина, иначе его ждёт смерть. Это непреложный закон Севера. И потому, конечно, она любила моего отца. У неё просто не было выбора. Любила… до самой своей смерти…

У Насти дыхание перехватило от той жгучей боли, что сквозила в его голосе, но она и тут не отступила.

– Расскажи мне… Расскажи о ней!

– Она была самой красивой женщиной из всех, что я видел когда-либо. Я знаю, все дети считают, что их мать – самое прекрасное существо на свете. И я, конечно, не исключение. Но я помню её очень хорошо, словно видел только вчера. Это ещё один дар полукровки, или проклятие… Я помню всё, что случалось со мной с первого дня моей жизни. И уж, разумеется, образ моей матери никогда не сотрётся из моей памяти. Я могу поклясться, женщины прекраснее никогда не рождалось в этом мире! Эта красота спасла её… Когда началась война, и люди пришли на земли лэмаяр, слишком многие пали, но никто не посмел поднять меч на столь совершенное создание. Эта же красота её и погубила после… Впрочем нет, погубила её зависть, людская зависть…

Кайл вздохнул, поднялся и плеснул в два кубка. Вернулся обратно, подал один Насте, из другого пригубил сам.

– Это долгая история, но если ты готова выслушать…

– Я готова, – заверила Рыжая, сжимая бокал в ладонях.

– Тогда… начну, – Кайл вымученно улыбнулся. – Я помню многое, и знаю даже о том, что было до моего рождения. Кое-что мне рассказывала сама мать, остальное – добрые люди поведали. Знаешь, рядом всегда найдутся те, кто пожелает открыть нам истину, особенно, если эта истина столь неприятна и отвратительна.

Кайл печально улыбнулся.

– Её звали Анладэль. Она была дочерью Старейшины одного из родов лэмаяр. У «детей моря» был свой правитель – Старший. Старший – это как милорд Финриз у лэрианов, но в каждом поселении был ещё и Старейшина. То есть, с точки зрения людей, моя мать была дочерью владетеля какой-то северной земли. И как я уже сказал, она была прекрасна. Однажды на их поселение напали люди. Они пришли с огнём и мечом, сметая всё живое на своём пути. Те, кто успел спастись, уплыли прочь на своих парусниках. Остальные погибли от рук налётчиков. Выживших продали в рабство. Тот человек, мой отец, был в числе воинов, что стёрли с лица земли поселения лэмаяр, что истребили народ моей матери. Она же досталась ему как ценный трофей…

Настя слушала его голос, что лился, словно чистый горный ручей, журча по перекатам и камням. И будто проваливалась в пучину времени, в лабиринты его