Единственное желание. Книга 2 - Надежда Черпинская

памяти, уносилась вслед за его воспоминаниями туда, на холодные северные берега.

И как во сне пред глазами её вставали яркие образы и лица, которых она никогда не знала…

Сказания Побережья

– Миледи! Мужчины вернулись! – служанка, влетевшая в комнату, от волнения даже забыла постучать и поклониться.

– Милорд Форсальд? – Ольвин вскочила, отшвырнув золотое ожерелье, что так и не успела надеть.

– Сам! Во главе едет, на белой лошади, как король. Четыре обоза с добычей везут! – ликующе доложила девушка. – Радость-то какая, миледи!

– Да! Счастье в дом. Слава Матери Мира! – Ольвин поспешно набросила на плечи плащ из меха макдога. – Ступай, девочек приведи! Да пусть нарядятся! Торопись!

Ольвин сбежала вниз по длинной лестнице, подобрав расшитый золотом подол. Сердце в груди билось гулко и взволнованно.

У ворот уже собралась добрая половина замка. С крепостной стены окрестности просматривались на много рильинов вокруг, и отряд воинов заметили давно. Однако ей не сказали, пока не уверились, что это господин возвращается домой.

Сразу несколько всадников въехало в ворота. Пар валил от лошадей, тая в морозном воздухе.

Но она смотрела только на одного. На белой кобыле, в полном боевом доспехе и свободном плаще, подбитом волчьим мехом, широкоплечий и могучий, как дикий тур, милорд Форсальд ар Вандар, владетель земли Солрунг, казался сказочным великаном.

Ольвин терпеливо ждала, пока он спустится с седла. От природы невысокая, плотная и коренастая, она не доставала даже до плеча этого исполина, а сейчас и вовсе могла лишь коснуться его стремени.

Она была готова броситься к нему, едва ноги милорда ступили на его родную землю.

Но тут Ольвин увидела её. В седле позади мужа сидела… женщина!

Странная женщина, одетая в мужскую одежду, какую носят только бессмертные дикари.

Форсальд обернулся к ней, протянул огромные руки и, легко подхватив незнакомку, поставил её рядом с собой.

Ольвин замерла на месте не в силах шелохнуться, улыбнуться, сказать хоть что-то.

Лэмаяри! Незнакомка была из «детей моря». Никаких сомнений. Вот откуда эта странная одежда.

Рабыня. Пленница.

Ольвин только теперь увидела, что руки девицы связаны, одежда грязна и порвана местами, чёрные как смоль волосы спутались.

И всё-таки она была красива. Невероятно красива! Красива, несмотря на неряшливый вид и злой взгляд исподлобья, несмотря на несколько кровоподтёков, темневших на её безупречном лице.

Ольвин не понаслышке знала, как тяжела рука её милорда. Первое время, только появившись в Солрунге, она, привыкшая, что все её капризы исполнялись немедленно, пыталась спорить с ним и не скупилась на дерзкие слова. Но Форсальд очень быстро отучил её иметь собственное мнение.

Теперь, взглянув в глаза лэмаяри, сияющие неземной синевой, словно небо в ясный зимний день, Ольвин поняла, что та тоже не привыкла молчать и быть покорной. Но, судя по верёвке на запястьях, она пока не уяснила, что иногда смириться легче.

Ни капли жалости не проснулось в Ольвин при взгляде на пленницу, лишь холодный удушающий страх вдруг сдавил её грудь тисками.

Слишком красивая рабыня!

Разве мало их повидала на своём недолгом веку Ольвин: рабынь, наложниц, просто смазливых служанок и не очень смазливых тоже! Её милорд не был слишком разборчив, он брал в свою постель всех подряд. А Ольвин лишь оставалось лежать одной на холодном пустом ложе, гадая в бессильной ярости, с кем она делит любовь своего мужа сегодня. Их было так много, что она со временем сбилась со счёта, просто ненавидя всех этих девиц, что работали и жили в замке. Зачем было делить их на части, знать по именам или в лицо, если можно было в любую ткнуть пальцем, сказав: «Мой милорд спал с этой», и не промахнуться.

Но сейчас в душе её проснулось нечто тёмное, едкое, как дым погребального костра, отравляющее изнутри, леденящее, как студёные воды Спящего моря зимой.

Форсальд сделал пару шагов навстречу, остановился подле, посмотрел сверху вниз, и пришлось на короткий миг забыть о нежданной беде, пришедшей в её дом.

– Ольвин, – приветствовал он и, склонившись, поцеловал в лоб, будто благословляя.

Он всегда был немногословен и ласковых слов на людях никогда не говорил, но сейчас ей показалось, что супруг особенно холоден и равнодушен к ней.

– Милорд мой, с возвращением! – нежно сказала владетельная госпожа Солрунга. – Удачным ли был твой поход?

– Разве сама не видишь? Погляди, сколько добычи мы привезли!

Форсальд улыбнулся и махнул рукой в сторону обозов.

Взгляд его зацепился за невольницу, что понуро стояла посреди двора, зыркая по сторонам сапфирно-синими глазами, словно дикий зверёк.

«Знать бы, уже успел, или ещё нет?» – пронеслось в голове Ольвин, и от внезапно нахлынувшей ревности слёзы заблестели на глазах.

– Поди сюда! – окликнул Форсальд, но рабыня не двинулась с места. – Анладэль!

Лэмаяри нехотя приблизилась, глядя себе под ноги. Форсальд подтолкнул её вперёд. Рука его осталась лежать на поникшем плечике «дочери моря».

«Успел!» – обречённо пронеслось в голове Ольвин.

– Вот ещё! Рабыня новая. Анладэль зовут, – небрежно бросил Форсальд и опустил глаза.

«Тварь проклятая!»

Ольвин и сама не поняла, о ком была эта последняя мысль: о неверном супруге или красивой дикарке.

– Девочки мои! – радушно протянул Форсальд, заметив дочерей.

Ольвин не глядя знала, что они где-то там, за её спиной, стоят себе тихонько, ожидая очереди, дабы поприветствовать отца. Она держала их в строгости и послушании, считая это единственно правильным. Как знать, может, если бы собственные родители не баловали её, ей было бы проще смириться со многими порядками в доме мужа.

За дюжину лет, прожитых вместе, Ольвин успела подарить мужу четырёх дочерей. Старшая уже совсем невеста – Ольвин была немногим старше, когда оказалась на брачном ложе.

Форсальд по-своему любил дочек, не выделяя особенно никого из них, всех одинаково ровно: дарил подарки, не скупился на наряды, но добрые слова от него они слышали столь же редко, как и их мать.

И всё-таки сейчас он поочерёдно обнял и поцеловал каждую, а малышку Флорин даже взял на руки на несколько мгновений. Лица девочек сияли искренними улыбками. Они любили своего отца, а кроме того, уже подметили закономерность, что его возвращение всегда связано с новыми платьями и подарками.

Он любил своих дочерей, но это не мешало ему ежедневно попрекать жену тем, что она так и не смогла подарить ему сына. Форсальд ждал наследника, а она снова и снова приносила лишь девочек.