Восток, Запад и секс. История опасных связей - Ричард Бернстайн

Для тех армейских служащих, кто не участвовал в боях, – писарей, снабженцев, членов санитарных бригад и разведгрупп, техников, водителей, слесарей по ремонту грузовиков и вертолетов, – а также для тысяч других штатских, строивших казармы, базы, аэродромы, та часть “уравнения”, которая выражала смертельную опасность, была уменьшена, зато вторая часть, выражавшая эротические удовольствия, означала бо́льшую доступность и более высокое качество, если сравнивать с условиями задач для участников боевых отрядов. “Американцы в Южном Вьетнаме сделались сексуально привилегированными самцами, – писал Нил Шихан, который побывал там в начале 1960-х молодым репортером. – Обычно они заводили любовницу под видом домохозяйки… или приводили к себе женщину вечером, или задерживались после работы с секретаршей-вьетнамкой из офиса (у этих женщин не оставалось выбора – они боялись лишиться рабочего места). Все это считалось совершенно нормальным”. Но даже тем военным, кто патрулировал горы, джунгли и рисовые поля, повсюду подворачивались возможности заняться сексом. Авторы одной книги, в которой политика США подвергается суровой критике, обратили внимание на такой феномен: если направление во Вьетнам стоило многим американским матерям тревожных бессонных ночей, то для юных солдат, которых туда посылали, срок армейской службы становился “длительным загулом за государственный счет”.

“Тут повсюду творится разврат, и самый низкопробный, и изысканный, но, пожалуй, все это только на пользу нашей войне”, – сказал на какой-то стадии конфликта посол США в Сайгоне Эллсуорт Банкер, тем самым подтвердив правдивость коммунистической пропаганды. Дэвид Лэм, американский журналист-ветеран из “Лос-Анджелес таймс”, который находился во Вьетнаме с 1968 по 1970 год, сказал в одном интервью: “Наверное, половина американских солдат из числа самых молодых потеряли девственность во Вьетнаме”.

Секс и сражения, как насилие и грабежи, всегда сопутствовали друг другу во время войны – или, как говорилось в одной статье в “Тайме” за 1966 год, задавшейся целью преуменьшить важность секса во Вьетнаме, “когда Иисус Навин явился под стены Иерихона, за цевницами шли блудницы”. Возможно, так оно и было, и все-таки размах сексуальных возможностей, а также бешеный спрос на них, – учитывая, что дело происходило не в XII веке до н. э., а в XX веке, – вьетнамская война породила совершенно иную ситуацию. Никогда раньше секс не становился таким вездесущим элементом театра военных действий. Он присутствовал повсеместно – и в Сайгоне, и на полях, и даже в самых опасных фронтовых зонах, где девушки на мотоциклах зазывали солдат прямо из-за границы укреплений, и в тех определенных местах Азии – в Таиланде, на Тайване и на Филиппинах, – куда солдат отправляли в отпуск для “отдыха и развлечений” (“спирт и флирт” – так называли это сами джи-ай). Вряд ли излишествам предавались поголовно все солдаты, дипломаты и журналисты. Конечно, никто не отправлялся во Вьетнам специально для того, чтобы распутничать. Но для подавляющего большинства американцев, служивших в Индокитае (включавшем Лаос), секс становился такой же естественной составляющей тамошней жизни, как обеды в армейской столовой или пиво в офицерском клубе.

Доказательством этого утверждения служат данные о распространении венерических болезней. Ни один другой военный конфликт с участием США не давал цифр, хоть сколько-нибудь приближавшихся к показателям заболеваемости, зафиксированным во Вьетнаме. Согласно армейской статистике, в ходе Второй мировой войны за год на тысячу человек приходилось восемьдесят два случая заболевания венерическими болезнями. В Корее эта цифра достигала ста сорока шести. Во Вьетнаме же на тысячу солдат приходилось триста двадцать пять больных. Стоит задуматься: эти цифры обозначают, что ежегодно треть американских солдат, служивших во Вьетнаме, заражались заболеваниями, передающимися половым путем. А раз треть военнослужащих подхватывали триппер или еще нечто подобное, то общий процент американских солдат, посещавших проституток, должен был быть гораздо выше. Ведь легко предположить, что многие из этих мужчин все-таки следовали широко оглашавшимся предписаниям пользоваться презервативами (а может быть, им просто везло и они вступали в связь со здоровыми проститутками), так что они не попадали в число заразившихся.

Согласно данным Министерства обороны США, во Вьетнаме прошло службу 2 719 908 солдат, а это значит, что около девятьсот тысяч из них в то или иное время перенесли ЗППП в ходе войны. В самом деле, речь шла о масштабном разврате, низкопробном и изысканном, и это явление отразилось в солдатском жаргоне. Среди американских солдат было в ходу понятие pussy cutoff date, или PCOD, что означало крайний срок, когда солдат, чей срок службы подходит к концу, еще может заниматься сексом с местной девушкой (для них на этом жаргоне тоже имелась аббревиатура – LBFM, little brown fucking machine, “маленькая смуглая машина для секса”), так, чтобы на излечение от венерической белезни до возвращения на родину еще оставалось время. Для тех же, кто любил подвергаться опасностям, существовала рискованная APCOD – absolute pussy cutoff date, еще более отдаленная дата.

“Поскольку предстояло возвращение домой, то не хотелось подцепить какую-нибудь штуку, от которой потом не избавишься”, – объяснял Фрэнк Магуайр, который отслужил три срока во Вьетнаме, в основном в качестве советника при армии Республики Вьетнам – южновьетнамской армии. Однако не все строго придерживались этой крайней даты, PCOD, добавлял Магуайр, когда давал интервью у себя дома, в Коннектикуте: “В 1965 году в нашей команде был один морпех – отличный солдат, такой честный, порядочный парень. Не знаю уж, где он эту штуку подхватил – может, в солдатском борделе, а может, в Сайгоне, куда его посылали развлечься, но он подцепил такую форму гонореи, которая практически неизлечима. А ему предстояло лететь в Гонолулу на свидание с женой. Наверно, его командир написал ей, что его присутствие требуется в части”.

В Индокитае больше, чем в каком-либо другом месте на Востоке, где размещались тысячи американских и других солдат между окончанием Второй мировой войны и окончанием вьетнамской войны, случайные и не очень случайные связи с местными женщинами становились одним из элементов некоей общей культуры, пропитанной порочной экзотикой, которая представляла собой более “крепкий” вариант той замешенной на рок-н-ролле, сексе и наркотиках культуры, что на родине, в Америке, парадоксальным образом сопутствовала антивоенному движению. Очень многим солдатам, оказавшимся во Вьетнаме, было по девятнадцать-двадцать лет. Секс был дешев и легкодоступен. Повсеместно предлагались наркотики. Возникало ощущение морального отчуждения от официальной политики, рождалось скептическое отношение к мнимой цели этой рискованной, опасной для жизни затеи, и такие настроения среди военных только усиливались, по мере того как год за годом тянулся дорогостоящий и сомнительный конфликт. Такие настроения были тесно связаны с моральным разложением, символами которого стали секс и наркотики. Ты носил с собой винтовку и в бою убивал из нее врага, а мог погибнуть сам. Или спрыгивал с вертолета на поляну среди джунглей, попадая под обстрел партизан, засевших в ближайшей “зеленке”, а потом эвакуировался в лагерь при базе, и там, прямо за проволокой, можно было наскоро перепихнуться с туземкой – сами девушки из баров называли это “бум-бум”, – а может, даже побывать в настоящем традиционном азиатском опиумном притоне. Словом, ты вел максимально независимую жизнь, свободную от ограничений и запретов, бытовавших на родине, и при этом тебе не грозил арест.