Корректировка - Вадим Ледов

Кир вылез из-под стола и запрыгнул ко мне на колени. Я машинально почесал его за ухом.

– Дамочка, хоть и изрядная стерва, но проявляет чудеса сообразительности и быстромыслия, – доверительно сообщил мне кот, – советую прислушаться.

– Значит, домой мы сегодня не возвращаемся? – поинтересовался я, хотя уже знал ответ.

– Молодец! – расцвела в улыбке феечка. – Ты у нас тоже сообразительный. Ни сегодня, ни ближайшее время.

В общем, не знаю почему, если хотите по интуиции, но в этот переход я затарился основательно – взял и ноутбук, и телефон и все запасы наноботов и много чего еще полезного.

– Чтоб ехать в Москву и жить там, нужны документы и деньги. Это в глуши, вроде Обнорска, могут за всю жизнь документы не проверить, а в столице… А насчет этого… есть у меня мыслишки! Сколько у нас времени перед отъездом?

– Мало, – ответила Ева, – теперь «они» поняли, что тебе удалось выжить, значит, вскоре последуют новые каверзы. По идее, лучше бы прямо сегодня. Ну, по крайней мере, свалить с данной жилплощади и где-нибудь затихариться. А что за мыслишки, говоришь?

– А ко мне в голову залезть ты не можешь? – настороженно поинтересовался я.

– С удовольствием, если позволишь, – она призывно улыбнулась и протянула руку.

– Не позволяю! – быстро отмел я её притязания.

– Я могу, босс, – мяукнул кот.

– Брысь! – я спихнул его с колен.

Он обиженно растворился в воздухе. Причем делал это постепенно, как Чеширский Кот, только без улыбки.

Я полез в ноутбук и в папке с Лериными документами нашел файл «Дело Тимура». Открыл, полистал страницы и с удовольствием убедился, что память не подвела.

– Птицын Александр Николаевич, 1923 года рождения, вор-рецидивист, четыре ходки, общий срок пребывания в местах лишения свободы 25 лет, уголовная кличка – Чибис. Проходил по делу, как наводчик банды. Пользуясь обширными связями в уголовном мире, поставлял бандитам сведения о теневиках, нечистоплотных торговых работниках и просто богатых людях, имеющих дорогие вещи. С семьдесят первого года, когда разрешили еврейскую эмиграцию к ним добавились отъезжанты. Так же, по версии следствия, Чибис покровительствовал Тимуру, так сказать, держал за него мазу перед остальным воровским обществом, которое бандитов, мягко говоря, недолюбливало за крайнюю жестокость и беспредел. Вину Птицына доказать не удалось… фото в фас в профиль. Развернул ноут к Еве.

– Этот?

Феечка кивнула.

– Он самый, сукин сын!

– Отлично! Как говорится: кто нам мешает, тот нам поможет! Так, в состав банды в разное время входило до пятнадцати бойцов. Самые страшные – Леша Палач и Коля Солдат. А вот и мои приятели, ныне покойнички – Могильных с Котовым, машут мне из ада.

– И в чем же наша, удача? – нетерпеливо поинтересовалась Ева.

– Чибис держал общак местной братвы. Вот нам и деньги! Согласись – справедливо.

– Справедливо, – согласилась она. – Но как ты узнаешь, где хранится общак? Чибиса уже не спросишь… можно, конечно, посмотреть у него на квартире… но вряд ли, он стал бы хранить деньги в городской квартире.

– Конечно, – подтвердил я. – После его ареста там делали обыск и ничего не нашли. Но у Александра Птицына есть старший брат – Михаил, проживающий за городом в собственном доме. К слову сказать, там тоже делали обыск и тоже ничего не нашли. Но в семьдесят шестом, когда КГБ расследуя дело о фальшивых баксах, вышел на Мишу-художника, дело получило неожиданное продолжение. Это, если что, кликуха Птицына старшего. А назвали его так, что он по жизни промышлял изготовлением поддельных документов, причем очень высокого качества. Например, замастыренные им паспорта проходили проверку по ЦАБу. Дело доходное, за паспорт Миша брал с клиента от трех до пяти штук.

Жил в свое удовольствие – не тужил и вот надо же, на старости лет потянуло его на легкие деньги – всех делов, на десятидолларовой купюре лишний нолик дорисовать. Туфту сбывали в промышленных масштабах лохам-теневикам, зверькам с Кавказа или Средней Азии. Те по-русски то плохо понимали, а по-английски и вовсе не в зуб ногой.

Миша хотел эту развлекуху ограничить по времени, да не успел, какому-то среднеазиатскому партийному боссу, случайно попала его купюра и он спалился с ней где-то за границей, расплачиваясь в магазине. Вот тогда-то за дело взялась Контора и за пару месяцев раскрутив цепочку, вышла на Художника. Ему предъявили обвинение по статьям 172: «Мошенничество» и 88: «Нарушение валютных операций». По совокупности корячилось лет десять лагерей, однако старый урка всех обманул, включая братву, и едва попав в СИЗО, склеил ласты от сердечного приступа. Его садовый участок так и стоял заброшенный, пока не начались 90-е, и его вместе с соседними не выкупил под свое обширное поместье какой-то новый русский. Развернул там обширные земляные работы и при сносе домика рабочие обнаружили тайник с никому уже ненужными советскими деньгами на несколько миллионов рублей. Такая вот гримаса судьбы. Об этом даже вышла статья в «Вечернем Обнорске» и Лера, сопоставив факты, присовокупила её к своему делу.

– Ура! – фея в восторге захлопала в ладоши. – Молодец, коллега, не зря со своей подполковницей чпокался, альфонс престарелый! Смотри, какая она полезная оказалась.

– Фу! – сказал я. – А такая, с виду приличная девушка… «альфонс престарелый», «чпокался» … Думаю, Миша-художник еще не успел узнать о печальной участи своего братца и надо срочно к нему наведаться.

Ева согласилась, что, мол, надо – да.

– И каков план? Хочешь, я устрою ему утопление в нужнике?

– Чего такая злая? – удивился я, – лично мне он ничего дурного не сделал. К тому же у меня к нему еще одно дельце. Просто отвлеки его, а дальше я сам.

– Как скажешь, – не стала спорить фея.

Я было начал собираться, как тут явилась Женька. Примчалась в обеденный перерыв. Опять начала рыдать, говорить, что бес её попутал, что любит только меня, пыталась вешаться на шею. Пришлось дать Киру команду её успокоить.

Успокоившись, она сразу начала деловито выспрашивать о моих намерениях, что я обо всем этом думаю и не считаю ли я её последней блядью?

Я ответил, что ни в коем случае не считаю, что очень рад за неё и за Генку. Что совет им да любовь, но все же надо быть осторожной и предохраняться, чтоб не залететь раньше времени. В