Драконова Академия. Книга 4 - Марина Эльденберт

что? Сдается мне, если бы все было так просто, ты бы ко мне не пришел.

— Правильно тебе сдается, Лена. — Он наконец-то смотрит мне в глаза и произносит: — Этот ребенок — после той ночи. Вчера она чуть его не потеряла и чуть не погибла сама.

Люциан больше ничего не говорит, но мне и так хватает. Соня вчера чуть не погибла? Из-за выкидыша? Я могла ее потерять… снова. От шума в ушах становится как-то слишком громко, я отступаю. Благо, тут не так далеко, новая комната не настолько большая, как предыдущая. Опускаюсь на край кровати и вцепляюсь в него.

— Сейчас с ней все хорошо, — добавляет Люциан. — Может, уже перестанешь делать вид, что вы с ней чужие?

Я прикрываю глаза. Потому что понимаю, что он прав. Потому что понимаю, что за своими обидками напрочь забыла о том, что Соня тоже живой человек. О том, что у нее с Сезаром, в общем-то, брак не по любви. Вынужденный. О том, что она пошла на это из-за меня. О том, что Ленор сделала все возможное, чтобы с ней видеться как можно меньше, а у Сони хватало своих переживаний, чтобы параноидально искать во мне чужие черты.

Все эти мысли сваливаются на меня с таким колоссальным и неприподъемным чувством вины, что я на мгновение забываю, каково это вообще — толком дышать.

— Да, — отвечаю совсем невпопад. — Да. Хорошо. Спасибо, что сказал.

Только сейчас понимаю, что так и сижу с закрытыми глазами, а, открыв их, обнаруживаю, что Люциан стоит и мрачно пялится на букет, который доставили вчера вечером. От Валентайна. Если честно, сначала я хотела отправить его обратно, но потом поняла, что это детство. В итоге волшебство местной флористики благоухает на всю комнату, радуя глаз оттенками насыщенно-красного и белоснежного.

— Я не обвинять тебя пришел, — Люциан переводит взгляд на меня. — Но я тоже облажался. Наверное, поэтому меня это так цепляет. То, что ты не можешь ее простить. Потому что с первого взгляда, Лена — прости уж — но вас не различить вовсе. Особенно если она говорит правильные слова.

— Угу, — сообщаю я.

В комнате тепло, да и вообще осень на удивление теплая. Погода стоит летняя, будто природа тоже решила, что задолжала мне, пока телом рулила Ленор. Как бы там ни было, но меня это радует, радует то, что я не мерзну сейчас в этом халатике. Хотя все тело покрылось мурашками от осознания того, что могло произойти. От осознания того, что я могла потерять Соню. Возможно, из-за своего безразличия и зацикленности на себе. Да, мне было больно, но и ей тоже. Сколько раз за последние дни она пыталась со мной поговорить…

Да, я вполне очевидно в ударе, потому что даже не отодвигаюсь, когда Люциан приближается и садится рядом со мной.

По ощущениям он сейчас начнет говорить, и говорить будет просто бесконечно, фиг зактнешь — все как я привыкла, но вместо этого он накрывает мои сжавшиеся на ткани пальцы: мягко, и от его ладони идет тепло. Бесконечное тепло, которое втекает в меня через это прикосновение, расслабляя, словно сжавшуюся внутри пружину медленно отпускает. Я перестаю дрожать, хотя мне не холодно, уходит чувство вины, отступает чувство безысходности, в которое я почти-почти себя вогнала через эту самую вину.

— Лен, я не представляю, через что ты прошла, — говорит он. — И мне очень жаль, что меня не было рядом.

Я дергаюсь и изумленно смотрю на него, потому что изначально мне казалось, что этот разговор о Соне.

Нет.

Он обо мне. А ладонь Люциана на моей становится обжигающе-горячей, или мне просто так кажется? Потому что его глаза знакомо раскаляются, от светло-медового до кипящего золота. Светлая королевская магия — это характерное ее проявление, но почему у меня сейчас такое чувство, что это вообще не про магию? Мы сидим слишком близко, если он чуть подвинется, то коснется моего бедра своим. Но хуже всего даже не это. Хуже всего то, что он пришел с такими словами… с такими правильными словами, которых мне никто так и не сказал.

До этой минуты.

Это не жалость, это не попытка уговорить меня, что все хорошо, и не желание вернуть все, как было.

Это просто сочувствие и констатация факта. И сожаления — искренние — о том, что его не было рядом, чтобы помочь. Почему-то я сейчас думаю об этом, а еще о том, что я до сих пор помню, как играет искрами на его ресницах золото магии. О том, что в этой комнате я чувствовала себя бесконечно и безгранично одинокой, пока не пришел он.

О том, насколько все это неправильно.

— Можешь организовать мне переход к Соне? — спрашиваю я. Получается хриплым шепотом, и я быстро вытягиваю пальцы из-под его руки.

Ленор ни разу не была у Сони в гостях, обычно они встречались либо в городе, либо дома у Валентайна, поэтому я понятия не имею, как там устроена система безопасности.

— Она будет спать минимум до обеда. Глатхэн поставил высшее заклинание исцеления, для человека это очень серьезно, поэтому требуется время.

— Хорошо, а потом?

— А потом я все сделаю, Лена. Можешь на меня положиться.

Он сказал это как-то слишком легко, слишком просто. Так же просто поднялся, снял заклинание и вышел раньше, чем до меня успело дойти, что я только что добровольно согласилась на помощь Люциана Драгона. И не просто согласилась, а попросила о ней. Сама.

На занятиях я, естественно, сосредоточиться не смогла. На мое счастье, первой у второкурсников сегодня была лекционно-теоретическая пара по новому предмету: магической биологии, которая требовалась, чтобы на третьем курсе мы могли изучать целительские зелья. Половину из того, что говорила магистр Солаус я пропустила, но решила, что наверстаю потом. А вот второй парой у людей был — ха-ха-ха, драконий язык. На котором магистр Доброе утро решил, что давно не разговаривал на исторические темы именно со мной.

В итоге я здорово развлекла Клаву с Ликой, которые хихикали, пока я пыталась подобрать правильные времена в отсылках к прошлому, определенному и неопределенному, а еще, видимо, погладила тайные садистские наклонности магистра, которому нравилось смотреть, как адепты тупят. Признаюсь, тема была внезапная, лексику нам к ней дополнительно не давали, а я и в лучшие времена путалась во временах, что уж говорить о том,