После долго и счастливо - Хлоя Лиезе

себе на колени. Его большой палец медленно проходится по подъёму моей стопы.

— Хорошо, — говорит он.

Я киваю.

— Жду указаний.

— Подожди. Дай мне насладиться тем, что с твоих губ слетела такая фраза.

Мой лёгкий пинок заставляет его охнуть и рассмеяться.

— Единственное место, где тебе разрешается мною командовать — это вон та комната в конце коридора. И это так и останется.

Наши взгляды встречаются. Эйден шумно сглатывает. Его ладонь обхватывает мою лодыжку, затем поднимается выше. Мягко. Чувственно. Мои пальцы ног поджимаются на диванной подушке.

Глаза Эйдена всматриваются в мои, пока его ладонь поднимается выше. Взяв ноутбук, он поднимает его и ставит на журнальный столик.

— Что ты делаешь? — тихо спрашиваю я.

— Работа может подождать.

— Может?

Он мягко улыбается и сжимает мою руку, подтягивая меня так, что мы оказываемся бок о бок, мои ноги согнуты поверх его коленей, его здоровая рука обвивает мою талию. Один мягкий поцелуй в мои губы, затем он отстраняется и смотрит мне в глаза.

— Пойдём со мной? — предлагает он.

Я с любопытством склоняю голову набок.

— Ладно.

Он медленно встаёт с дивана и тянет меня за собой.

Огурчик и Редиска спешно бегут вместе с нами, заставляя меня споткнуться, отчего я налетаю на Эйдена. Он со смешком ловит меня и врезается спиной в стену, а моё тело прижимается к нему. Развернувшись, он склоняется надо мной и снова нежно целует в губы, после чего тащит остаток пути до спальни.

— Что мы делаем? — спрашиваю я.

Выражение его лица меркнет, делается осторожным, настороженным.

— Примешь со мной душ? — он хмурится, поднимая загипсованную руку. — Я устал от ванн. И… я скучаю по душу с тобой.

В моём горле встаёт ком. Шагнув поближе, я обхватываю ладонями его лицо и целую в щеку.

— Тебе придётся замотать гипс.

— Чёрт. А я думал, что смогу по-щегольски наполовину высунуться из душа и уберечь руку.

Я смеюсь.

— Я принесу пищевую пленку и пластырь. Не беспокойся, всё равно будет очень по-щегольски.

Когда я возвращаюсь, Эйден сидит на краю ванны и смотрит на свои ноги. Я иду к нему, пока мы не оказываемся вплотную друг к другу. Он не поднимает взгляд.

— Эйден?

Он внезапно обвивает меня рукой и притягивает ближе, уткнувшись головой в мой живот. Опешив, я смотрю на него, затем аккуратно пропускаю его пальцы через волосы, надеясь унять то, что его беспокоит.

— Что такое?

Он тяжело вздыхает, целует меня в живот, затем опускает голову обратно и крепче обнимает меня.

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Мой пульс учащается, когда меня охватывает дурное предчувствие. Он кажется таким удручённым. Что же это может быть?

— Я слушаю, — говорю я ему.

— Я скажу тебе вот так, — продолжает он, всё ещё стискивая меня и утыкаясь головой в мой живот. — Потому что мне так проще.

— Хорошо, Мишка.

— На приеме у психолога я сказал, что моя тревожность влияет на моё сексуальное влечение.

Я склоняю голову и смотрю на его макушку, повелевая себе оставаться спокойной, выслушать его и не воображать худшее, хотя я даже представить не могу, чем может быть это худшее.

— Я помню.

— Я сказал это после того, как ты подметила физическое расстояние между нами, и что я перестал инициировать.

Я сглатываю подступающие слёзы.

— Да.

— Это была правда, — он медленно выдыхает. — Но не вся правда.

Я крепче сжимаю его, ожидая, пока он подберёт слова.

— Тут нечто большее, — шепчет он. — И дело не в тебе, вовсе не в тебе, — хрипло продолжает он. — А… во мне. Это мой…

Зажмурившись, он упирается лбом в моё бедро и несколько раз легонько ударяется головой.

— Это всё мой бл*дский мозг, Фрейя. Моя тревожность стала настолько сильной, чёрт возьми, что мешала моей способности реагировать на тебя, и я чувствовал себя сломанным и пристыженным. И я не знал, как сказать тебе, не разбивая твои надежды на ребёнка. Так что я оставил это при себе, потому что надеялся исправить это прежде, чем ты заметишь, прежде, чем мне придётся объяснять… всё, что пошло не так. Всё, в чём я подводил тебя, наши мечты, наши планы.

— А потом мы поехали в отпуск, старались вести себя нормально перед твоими родителями, и я не мог рисковать, расстраивая тебя, когда знал, как для тебя важно сохранять позитивный фасад перед ними. Прости, что я так долго оставлял это при себе. Обещаю, теперь ты знаешь всё. Всё, что я утаивал, и с чем у меня возникали сложности.

Я стою, мысленно слетая с катушек, пока его слова откладываются в сознании, а перед глазами мелькают бесчисленные моменты нашей недавней интимной жизни.

Как часто Эйден давал, но не просил, как часто он мягко перенаправлял меня, когда я тянулась к нему. Как часто я получала три великолепных оргазма, и уже засыпая в его руках, сонно подмечала, что он не испытал ни одного. И во мне зарождалось семя подозрений, болезненное и чужеродное. Что, если я его больше не привлекаю? Что, если он хочет другую? Что, если он не хочет меня, но… потакает мне?

Теперь я понимаю, что дело не в этом. Вовсе не в этом.

Я обнимаю его в потрясённом молчании, и в ушах у меня так сильно звенит, что я даже поражаюсь, что слышу его шепот:

— Прости, Фрейя. Прости, что я скрыл это от тебя. Мне так жаль, что моя реальность теперь такова. Но я уже сходил к доктору, и это не физическое, а психологическое. Ну то есть, ты же видела, что случилось той ночью, что мы смогли разделить, пока были в отпуске. Это возможно, но чаще всего на это требуется время и расслабление и… — он тяжело вздыхает, мягко целуя меня в живот. — Я не позволю, чтобы это помешало нам завести семью, я обещаю…

— Эйден, — я опускаюсь на колени и обхватываю его лицо, глядя ему в глаза. — Я тебя люблю.

Он моргает, опуская взгляд, и я крепче сжимаю его лицо.

— Посмотри на меня, — шепчу я. Он медленно поднимает глаза. — Мы найдём способ пройти через это. Как любовники. Как семья. Пожалуйста, пожалуйста, пойми, что моя грусть сейчас вызвана лишь тем, что ты тащил это всё на себе, тогда как я могла бы разделить это бремя с тобой.

— Я хочу завести с тобой семью, Фрейя. Я обещаю.

Я улыбаюсь.

— У тебя уже есть семья со мной.

— Ты поняла, что я имел в виду, — говорит он. — Я не хотел тебя разочаровывать, потому что я знал,