Двое могут хранить секрет - Карен М. Макманус

Я содрогаюсь при воспоминании о Питере и маме Малкольма у них на кухне, когда я впервые пришла в дом Малкольма. Каким он был обаятельным, но еще – как держал все под контролем. Не позволил своей жене говорить и удалил ее из кухни, но проделал все это с улыбкой. Он обманул меня, как и всех остальных.

– Какой извращенный негодяй. Единственное, что могло быть хуже, если бы у Мелани не было мужа и он попытался бы подцепить ее.

– Согласен, – говорит Райан. – Хотя Мелани никогда не поддалась бы. У нее есть выдержка. Алиса – не настолько.

Мое сердце болит за Малкольма и за то, что вся эта ситуация будет означать для его семьи. Хотя бы Деклан наконец чист, и может, когда люди поймут, что Лейси находилась под влиянием Питера, они не станут слишком строго судить его и Дейзи. С другой стороны – его мама. Я даже представить не могу, что она должна чувствовать и как она будет приходить в себя после брака с таким человеком, как Питер.

Райан подвигается чуть ближе на стуле, положив локти на колени и сцепив руки.

– Есть кое-что, что я хотел бы уточнить у тебя. Когда я разговаривал с Малкольмом, он сказал, что ты спросила Питера насчет Сары, и Питер прошептал что-то, но Малькольму не удалось разобрать что именно. Что сказал Питер?

Я дергаю нитки из обтрепанного края одеяла.

– Не знаю. Я тоже не расслышала.

У него вытягивается лицо.

– А, ладно. Он не отвечает ни на один из наших вопросов, включая вопросы о Саре, но не волнуйся. Мы продолжим.

– А что Кэтрин? – резко спрашиваю я. – Зачем она писала все эти анонимные угрозы? Пыталась отвести подозрения от своего отца?

– Нет. Это другая длинная история, – отвечает Райан. Я поднимаю брови, и он прибавляет: – Сначала Кэтрин не была причастна к угрозам. Их начала Вив Кэнтрелл.

– Вив? Зачем? Какое отношение она имеет к Питеру? У них тоже был роман?

Меня тошнит от этой мысли.

Райан грустно смеется.

– Нет. Это было совершенно не связано. Этой осенью она записалась на программу по журналистике, и, думаю, какой-то заметный выпускник колледжа сказал ей, что ее портфолио недостаточно внушительное, чтобы его заметили. Поэтому она решила сфабриковать историю.

Мне кажется, я ослышалась. Я почти сломала мозг, раздумывая об извращенной психике мистера Нилссона, но расчетливый замысел Вив шокирует меня.

– Ты, наверное, шутишь. Она делала все это дерьмо – пугала людей, вызывала ужасные воспоминания и травмировала родителей Лейси, – чтобы написать об этом?

– Да, – мрачно отзывается Райан. – И поэтому тебя в это вовлекли. Вив сфальсифицировала выборы королевского двора осеннего бала. Она подумала, что причастность племянницы Сары Коркоран сделает материал более интересным для средств массовой информации.

– Более интересным? – От этих слов рот у меня наполняется горечью. – Ничего себе. Настолько отвратительных людей еще надо поискать?

Райан, кажется, полностью согласен, но вслух говорит только:

– Мы проследили за ней на сборе болельщиков и собирались поговорить с ее родителями, но тут исчезла Брук. Затем мы не могли уделять этой ситуации столько внимания, сколько было нужно, хотя дали Вив понять, что раскусили ее. Она перепугалась и клялась, что немедленно прекратит свою деятельность. Поэтому я был жутко удивлен, когда Малкольм принес то видео.

– Почему же тогда Кэтрин оказалась замешана?

Райан колебался.

– Прости, я не могу тебе этого сказать. Мы обсуждаем с адвокатом Кэтрин, какую роль она будет играть в расследовании. Причины ее поступка – часть этого обсуждения, поэтому они конфиденциальны.

– Она знала, чем занимался ее отец? – не отстаю я. Райан, не отвечая. – Моргни один раз, если да.

Он фыркает, но не раздраженно.

– Новый подозреваемый.

Я сжимаю в руках край одеяла.

– Значит, ты обо всем догадался, а я все это время просто путалась у тебя под ногами. Такой можно подвести итог?

– Не совсем. Квитанция на ремонт автомобиля действительно была полезной, особенно беря во внимание то, как сильно Брук хотела ее найти. Соединив ее с браслетом и дневником, мы поняли, с кем имеем дело. – Пауза и полуулыбка. – Плюс то, что тебя едва не убили, дало нам достаточное основание для обыска машины Питера, поэтому… спасибо за это.

– В любое время.

Мои веки тяжелеют, и мне приходится часто моргать, чтобы не дать им сомкнуться. Райан замечает и встает.

– Я пойду. Отдыхай.

– Ты еще придешь?

Кажется, ему приятно слышать надежду в моем голосе.

– Да, конечно. Если ты хочешь.

– Хочу. – Я на секунду закрываю глаза. – Еще раз спасибо. За все.

– Пожалуйста, – говорит он, неловко засовывая руки в карманы. В этот момент он напоминает мне прежнего офицера Родригеса – ненадежного, не слишком компетентного полицейского, а не первоклассного сыщика, каким он оказался. – Слушай, знаешь, может, сейчас не время и не место, – застенчиво добавляет он, – но… если ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, моя сестра через пару недель устраивает осенний день открытых дверей. Она делает это каждый год. И хочет познакомиться с тобой и с Эзрой. Если ты будешь в состоянии.

– Она хочет? – удивляюсь я. Я почти забыла, что у Райана есть брат и сестра.

– Да, но я не настаиваю. Просто подумай об этом. Если тебя это заинтересует, сообщишь мне позже.

Он тепло улыбается и машет мне рукой. Затем поворачивается и выходит в коридор.

Я опускаюсь на подушку, туман в голове немного рассеивается. Я почти привыкла к Райану, но не совсем понимаю, как относиться к незнакомцам, с которыми я связана родственными узами. Внезапный наплыв единокровных братьев и сестры с их супругами и детьми кажется мне чрезмерным для семьи из трех, с бабулей – четырех, человек.

Хотя мысль о сестре мне, пожалуй, нравится. Может, единокровная сестра не так уж и плохо.

Какой-то шорох у двери, затем комнату наполняет аромат жасмина. Я поворачиваюсь и замечаю облако темных кудрей в дверном проеме.

– Эллери, – еле слышно вздыхает Сейди, ее голубые глаза блестят от слез.

Забыв о злости, я изо всех сил обнимаю ее.

Малкольм

Суббота, 26 октября

– Этот ребенок меня ненавидит, – заявляет Деклан.

Он, пожалуй, прав. Шестимесячный младенец, сидящий у него на колене, орет и изгибается, с красным от крика лицом. Все присутствующие сочувствуют ребенку, кроме Дейзи. Она сияет, как будто никогда не видела ничего более восхитительного.