Попрыгунчики на Рублевке - Глеб Соколов

– Мы должны запустить XIX век!.. Пойми… – Олекса не отрываясь смотрела Барону в глаза. – Ты знаешь, как это сделать…

Взгляд Александра был мутным.

– Странно… – наконец произнес он, разлепив запекшиеся губы. – Ты говоришь с такой уверенностью!.. Но почему?.. Кто тебе сказал, что я могу помочь гипнотизеру Турсунову?

– Вчера ночью… Ты был пьян и ничего не помнишь… Ты сказал нам всем: «Знаю, кто и как выключил кнопку. Турсунов отдаст за этот секрет все, что у него есть. Да только он теперь не богаче своего последнего слуги. – Олекса взяла с маленького столика бутылку виски. Щедро плеснула в стакан Барона.

– Неправда! Я не говорил ничего такого. – Он приподнялся на локте, пытаясь дотянуться до стакана с широкого диванчика, на котором лежал. Наконец ему это удалось. В несколько жадных глотков выпил порцию.

Примерно полминуты оба молчали. Олекса испытующе смотрела на Барона.

Ему показалось: вместе с маленькой комнаткой его приподнимает, словно для того, чтобы опрокинуть… Ощущение: пол и потолок вот-вот поменяются местами.

В глазах девушки промелькнула тревога.

– Похоже, наш рулевой заложил слишком крутой вираж, – проговорила она. Ее пальцы инстинктивно вцепились в край диванчика – точно такого же, как тот, на котором возлежал Барон, но расположенного по другую сторону полированного столика.

Они плыли на яхте по водам широко раскинувшегося искусственного моря. В маленькой каюте не было иллюминатора, но, спускаясь вниз несколько часов назад, девушка окинула взглядом голубые просторы: природа была умиротворена, легкого ветерка едва хватало, чтобы парус яхты не висел бесполезным полотнищем. Солнце светило неярко, стремясь к закату. Что теперь могло привести к такой качке?

Барон наблюдал за своей приятельницей: она утверждала, что посудина под парусом принадлежит ей, но он ни минуты не верил в это. Она таскала его по каким-то шумным компаниям, загородным особнякам, шикарным ресторанам, – он пил, стараясь охмелеть как можно больше, заглушая тем самым тоску.

В ту ночь, когда путь через лестницы и этажи огромного петербургского дома привел Барона в комнату с атомной бомбой, его отношения с Эрикой стали еще болезненней. Сжимая в руке пистолет с длинным стволом, он думал – убьет ее и этим положит истории пусть и ужасный, но конец. Но молодая женщина осталась жива. «Значит, она не заразила меня?!.. Или она врет?!» – терзался Барон. И тут же горькая истина приходила ему на ум: сидит в них обоих смертельная болезнь или нет – ему уже совершенно все равно. С того момента, когда из-за Эрики он прикрепил к потолку жгут из галстуков с петлей на конце, его душа была словно не на этом свете. Знание о том, что Эрика якобы намеренно заразила его, стало лишь последней деталью. И без этого хотелось убить. А временами он жалел, что тогда, в Питере, Килин не дал ему совершить самоубийство.

Как же ему хотелось увидеть ее!.. Вторя собственным мыслям, Барон застонал вслух. Нет, ему никогда не удастся разрубить тугой узел, связавший его с Эрикой: только смерть одного из них сделает это.

– Хватит мучиться! Ты должен встретиться с ней, еще раз обо всем поговорить… Прежде ты не хотел ее понять, – проговорила Олекса. Яхту больше не качало, ее руки свободно лежали на кожаной обивке диванчика.

Барон неожиданно вскочил, уперся коленом в столик – бутылка и стаканы полетели на пол, – вцепился Гливе в горло:

– Чего ты добиваешься?!. Все равно не можем быть вместе: я здесь, она – там, в прошлом…

– Так попади туда опять! Сделай так, чтобы это стало возможно! – прохрипела Олекса, не пытаясь оторвать его руки от горла.

Барон неловко откинулся обратно – опять со стола на пол полетела посуда, раздался звон бьющегося стекла. Он безвольно упал на диванчик и зарыдал.

– Пойми, не один ты страдаешь, – проговорила модель, потирая шею. – Она тоже мучается.

Барон встрепенулся, уставился не нее, но не произносил ни слова.

Девушка выдержала паузу…

– Я знаю… У меня есть особая связь с ней. Она просила передать тебе, что хочет увидеться. Эрика ждет, что ты сделаешь прошлое снова доступным. Попади во что бы то ни стало в девятнадцатый век! Она должна сказать тебе кое-что…

Александр облизал пересохшие губы.

– Хорошо. Я сделаю, как она просит, – тихо проговорил он. – Но только предупреди ее: или все как-то окончательно решится, кошмар развеется и мы больше не расстанемся, или я убью ее… Или пусть Эрика убьет меня! – добавил Барон, немного помолчав…

– Я так понимаю, что мы никуда не плывем?.. – очень спокойно спросила модель.

Яхта, управляемая опытным рулевым, шла к острову на водохранилище – там стоял маленький дворец. Олекса говорила, что он принадлежит ее друзьям. Там они должны были провести время до завтрашнего утра.

– Вели капитану разворачиваться обратно к берегу. Там ты оставишь меня. Дальше я поеду один. – Александр сел ровнее и скрестил руки на груди. Взгляд, которым он исподлобья сверлил девушку, был полон ожесточения.

В недавнем прошлом

– Деньги на проект будут перечислены, – проговорила Эрика. – Но ты не должен ни на минуту забывать, что это мои деньги. Ты всего лишь управляющий, наемный работник, которого могут в любой момент вышвырнуть вон!

– Не расходись, сестренка, не расходись!.. – Модельер Макс Тавурин и Эрика были братом и сестрой. – Вышвырнуть меня вон ты не сможешь. Кто будет создавать коллекции одежды?.. «Макс Тавурин» – мой бренд! Ты всего лишь финансовый донор для его раскрутки… Конечно, спасибо тебе. Все это здорово. Класс! Без твоих усилий я бы и не мечтал о таком. Но не думай, что сможешь обращаться со мной, как с грязью.

Низенькая, по пояс взрослому человеку калиточка, выкрашенная голубенькой масляной краской, была закрыта на замок. Лодочная станция не работала. День кончен!.. Лодки были привязаны цепями к металлическим кольцам, вделанными в дощатый помост. Каждую цепь замыкал такой же, как на калитке, замок.

Полная тишина. Лишь изредка набегала легкая, непонятно откуда взявшаяся волна. Точно водохранилище дышало, изредка вздымая широкую, плоскую грудь. Тогда лодки слегка покачивались, а цепи издавали глухой, неприятный звон…

К дремлющей лодочной пристани со стороны искусственного моря двигалась яхта. Скорость ее невелика. На носу парусника – девушка, державшаяся одной рукой за ванту, – другая рука приставлена ко лбу: закатное солнце слепило глаза, мешая рассматривать берег.

Некоторое время он был пустынен, и девушка на яхте принялась нервничать. Ей все казалось – теперь и прежде, – что ее роль в этой истории слишком грязная и неблагодарная. Наступит момент, и ее вышвырнут, как кожуру от банана.

Наконец, на берегу возникло движение… Красавице на яхте стало легче – пока все по плану.