Попрыгунчики на Рублевке - Глеб Соколов

Соловейчик кивнул головой. Работа показалась несложной.

– Вот что, Соловейчик, это еще не все. Что связывает тебя с Азино?

Он уже толкнул дверь спортивного автомобиля вверх – она распахивалась не так, как у обычных автомобилей. Хотел выйти и нажать кнопку видеофона, но ворота стали открываться. Градусов не торопясь закрыл дверь и тронул автомобиль с места.

С хриплым клекотом, доносившимся из выхлопных труб, машина вползла на участок. Бобби не торопился преодолеть расстояние, отделявшее его от дома. Включил дальний свет. Луч фар ударил в стену дома, выхватил зашторенные окна – казалось, обитательница особняка уже спит. Нигде не было видно горевшей лампы.

Бобби посмотрел по сторонам. Как раз налетел порыв ветра: деревья качали ветвями. Он узнавал подробности этого сада – хорошо изучил его, когда попадал сюда, перебираясь через забор. Место, где был закопан труп, – вон там… Напряженно вглядываясь в темноту, Градусов поехал еще медленнее. Вид ночных зарослей – пустых и мрачных – подействовал на него угнетающе. Охватила неожиданная тоска. Подкатив к дому, он постарался отогнать ее, – несколько мгновений сидел неподвижно, положив руки на колени. Следом его охватило беспокойство – окна подмосковной резиденции писательницы по-прежнему оставались черными. «Но кто тогда открыл ворота?!. Почему Вика не выходит встретить меня?»

Градусов распахнул дверь и осторожно выбрался из автомобиля. Тишина… Он двинулся к входу в дом. Прошел мимо колонн. Каблуки его туфель громко ударяли о мраморные плиты портика. Наконец он взялся за ручку… Замок оказался не заперт. Дверь распахнулась внутрь. Сделав несколько шагов, Градусов оказался в полной чернильно-густой темноте.

Его охватил ужас. Какой-то шепот, слова, ему почудилось, что он стал свидетелем чьего-то разговора… Через несколько мгновений он уже был совсем не там, где собирался оказаться…

На противоположной стороне улицы – два тусклых фонаря. У перекрестка горели окна трактира. Ни прохожего, ни конного экипажа…

Мысль Килина работала лихорадочно. «Что-то случилось!.. Я рассоединил провода часового механизма, и девятнадцатый век стал недоступен. Как ни старался Турсунов – ничего не выходило!.. И вдруг я здесь… Значит, взрыватель бомбы опять соединен с тикающими часами!»

Он заметался: выскочил на середину улицы, пробежал несколько шагов, обернулся кругом – по-прежнему нигде не было видно ни одного человека – вернулся на тротуар, завертелся… Ужас сильнее охватывал его. Хотелось закричать… Адская машина опять на взводе! «Господи, что же произойдет здесь, в девятнадцатом веке, если там, в будущем, полыхнет?!»

Вдруг он замер. Его словно на несколько секунд охватило странное оцепенение: а может, это хорошо, что он здесь?! Атомный взрыв, случившийся в Московском регионе в двадцать первом веке, не заденет его здесь – в Петербурге века девятнадцатого.

Тут же он опять завертелся как ошпаренный, забегал по мостовой. Чушь!.. О каком спасении может идти речь?! Это все гипноз, иллюзия, а тело его как оставалось на Рублевке двадцать первого века, так там до сих пор и находится. Надо немедленно что-то делать!

– Проклятье!.. – выкрикнул Бобби.

Господин, проходивший мимо него от подъезда дома к карете, шарахнулся в сторону. Кучер – здоровенный детина, сидевший на высоких козлах с поводьями в руках, – повернулся всем мощным корпусом к Градусову. Глаза мужика на заросшем бородой лице смотрели недобро. Он поднял откуда-то из-под лавки кнут. Длинным, сплетенным из тонких полос воловьей кожи, им легко можно рассечь кожу на голове человека на расстоянии в шесть метров… Бобби знал это.

Скривив лицо, как будто уже ощутил малую толику боли от этого, еще не нанесенного, удара, Градусов быстро – еще немного – и побежит – двинулся прочь.

Господин, для которого ливрейный лакей держал открытой дверцу кареты, остановился и пристально посмотрел ему вслед.

– Смотри, шеф тайного отделения!.. – услышал Градусов справа от себя. Резко повернул голову: два молодых человека – по виду студенты – смотрели на карету и уже садившегося в нее важного пассажира.

– Проклятье! – еще раз воскликнул Бобби. – Дед! Скотина!.. Как ты смог переправить меня сюда?! Чертов Петербург девятнадцатого века.

«Этот подлец Турсунов постарается, конечно же, держать меня в этом состоянии как можно дольше!» – продолжали нестись в голове Килина лихорадочные мысли. Он проклинал себя за то, что позволил гипнотизеру затянуть его в этот длинный разговор, увлечь на дорожку парка. «Да ведь ты сам этого хотел, идиот! Думал, разузнаешь что-нибудь… Разузнал!.. Теперь Турсунов станет крутить шарманку пока как можно больше народа не поймет, что к нему вернулись его магические способности. И все это время буду находиться здесь… Проклятье!»

До этого быстро двигавшийся по улице в сторону освещенного трактира, Килин остановился, в задумчивости сделал несколько шагов к стене, вытянул руку, потрогал шершавую, холодившую ладонь поверхность: прежде его всегда интересовало только, каким образом он попадает в прошлое. Но никогда не задумывался, как происходит возвращение обратно.

Взгляд его побежал вдоль стены. Какой-то промежуток между домами… Темная фигура… Поначалу он не заметил ее. Явно уже некоторое время наблюдала за Килиным. Мысли в его голове заметались еще судорожней.

– Не надо!.. Только, пожалуйста, не волнуйся. Убери этот ужасный топор… – Вика не сводила глаз с широкого лезвия, тускло поблескивавшего в газовом свете остро наточенной гранью. – Где ты его взял?

– Заткнись, тварь! – Градусов взмахнул топором.

Молодая женщина взвизгнула и инстинктивно вжалась спиной в стену. Бежать некуда. Бобби загнал ее в узкий тупичок, образованный дровяным сарайчиком, стеной дома и кирпичной кладкой. Напротив – короткая низкая арка. С другой ее стороны на тротуаре на противоположной стороне улицы – газовый фонарь. Свет его добивал досюда. В царстве мрака каждый лучик значителен и заметен.

Она даже не сделала попытки прикрыться руками – от такого страшного топора, готового с яростью обрушиться на хрупкие кости, ладошками не прикроешься.

– Умоляю, опомнись!.. Я все приготовила… Увидишь сегодня ночью его. Президента!

Тяжело дыша, Бобби опустил топор. В темноте не видела его глаз, но чувствовала: он пытается рассмотреть ее лицо, чтобы понять по нему, говорит она правду или лжет в отчаянной попытке избежать смертельного удара.

Наконец, напряжение спало. Вика физически почувствовала: струны чудовищной энергии, только что пронизывавшие воздух, провисли. Он поверил ей.

– Как это произойдет? – прохрипел Градусов.

– Здесь, в прошлом, в Петербурге, в его городе, – зашептала она, приблизившись к Бобби. – Я приведу его к тебе. Слушай внимательно и запоминай…