История Франции. С древнейших времен до Версальского договора - Уильям Стирнс Дэвис

Однако банкротство было не единственной силой, увлекавшей монархию в пропасть. Мы, американцы, конечно, все знаем о том, как Франция встала на нашу сторону во время Войны за независимость. Но Людовик XVI и его министры подняли оружие против Англии в 1778 г. не из-за одного сочувствия к сражающимся заморским демократам, как бы ни был велик энтузиазм молодого маркиза де Лафайета. Французский министр иностранных дел Верженн был хитрым и осторожным государственным деятелем и уже стариком. Он хотел только посылать Америке деньги и военное снаряжение и оказывать ей другие виды косвенной помощи, пока капитуляция Бергойна[131] не показала совершенно ясно, что у колонистов больше шансов на победу, чем у британцев. После этого французы были не в силах устоять перед возможностью сильно унизить своих давних врагов-британцев и отомстить за потерю Канады и Индии. Однако нельзя отрицать, что Франция никогда не вступила бы в дорогостоящую войну далеко от своей территории, если бы ее лучшие умы не прониклись сочувствием к идеалам простых колонистов, грубоватых людей, живших за 3 тысячи миль от них. Когда Джефферсон, вдохновленный философией Локка[132], написал, что «все люди созданы свободными и равными», ему откликнулись сердца огромного числа французских интеллектуалов – тех, кто приветствовал Вольтера как мудреца и изучал книги Руссо как изречения пророка.

В этой войне французы сражались гораздо лучше, чем за двадцать лет до нее. Боев на суше за пределами Америки было мало, однако в Америке Рошамбо оказал колонистам неоценимую услугу: укрепил армию Вашингтона своим корпусом стойких французских ветеранов и привел союзников в восторг доблестью и дисциплиной своих солдат. Зато на море французы показали, что тяжелые уроки Семилетней войны не прошли для них напрасно. Их флот в значительной степени восстановил свое доброе имя. Англичанам пришлось пережить то, чего они не хотели, – несколько морских сражений с ничейным исходом. И наконец, главная победа американцев возле Йорктауна была бы невозможна, если бы большой флот под командованием графа де Грасса не блокировал с моря войска английского командующего Корнуоллиса, когда Вашингтон сжимал кольцо окружения на суше. Правда, в следующем году де Грасс проиграл крупное морское сражение в Вест-Индии, но весь ход войны ясно показал, что раньше французскому флоту мешала сражаться на равных с английскими эскадрами не бездарность народа, а лишь плохая работа правительства.

Война закончилась в 1783 г. Поражение англичан было не настолько тяжелым, чтобы победители могли поставить им суровые условия (кроме, конечно, предоставления независимости Америке). Но Франция вернула себе несколько своих мелких колоний, которые были захвачены раньше. Такая победа должна была бы увеличить престиж Людовика XVI, но этого не произошло. Одной из причин этого была новая нагрузка на казну, а другой и главной причиной стали неизбежные последствия контакта с Америкой. Тысячи молодых французов, вернувшись домой, рассказали землякам о не испорченной цивилизацией стране, в которой нет привилегированных классов, искусственных обычаев и высоких налогов и где, кажется, самым удачным образом претворяются в жизнь пригодные для практического применения элементы теории Руссо. В самом Париже д-р Бенджамен Франклин, практичный бостонец, который был американским посланником во Франции с 1776 по 1785 г., имел огромное влияние, которое применял на пользу не только своей стране, но и вообще демократическим идеям.

Надменные высокородные господа и украшенные драгоценностями графини приходили в восторг от этого будто бы бесхитростного янки, «который, с мягким выражением лица, без пудры на волосах, в серой одежде и с патриархальной простотой во всем облике, казался воплощением „естественного человека“»[133]. Старый хитрый посланник принимал эти почести, ни разу не улыбнувшись, и, несомненно, был рад всему, что могло пойти на пользу его стране. Он, вероятно, неосознанно подрывал власть того самого короля, у которого просил солдат, денег и кораблей, но в этом не было его вины.

В 1783 г. был заключен мир с Англией. Через пять лет Бриен потерпел поражение от парламента, когда попытался убедить парламентариев зарегистрировать новые законы, чтобы дать королю больше денег. После этого события развивались быстро. В провинциях местные парламенты и штаты (собрания представителей трех сословий) стали требовать созыва Генеральных штатов – собрания представителей всего французского народа, считая их единственной властью, которая имеет право лечить политическую систему тяжело больной страны. Генеральных штатов не было с 1614 г., но память о них не угасла. Их созыв казался единственным возможным и необходимым выходом. Казна была пуста. Новые налоги могли привести к восстанию.

И вот 8 августа 1788 г. Бриен объявил, что 1 мая 1789 г. король созовет Генеральные штаты Франции. За оставшееся до них время король, чтобы удержать на плаву финансы, вскоре отправил в отставку самого Бриена из-за его некомпетентности и вернул обратно Неккера. Под волшебным влиянием имени нового министра доверявшие Неккеру капиталисты согласились предоставить новый заем.

Осень, зима и весна 1788/89 гг. прошли в политической суете и ожиданиях[134]. Великий народ, невежественный как младенец в том, что касалось свободной политической жизни, пытался провести всеобщие выборы народных представителей, дисциплинированно и согласно правилам обсуждать государственные дела, составить программу разумных реформ и повернуться лицом к изменившемуся будущему.

Вся Европа смотрела на Францию, ее признавали лидером континентальной Европы в области интеллекта и культуры, но короли и императоры граничивших с ней стран не слишком волновались из-за событий, происходивших вокруг Парижа. Они, конечно, успокаивали себя тем, что их «брат»

Людовик XVI явно идет опасным путем в отношениях с подданными, а значит, не сможет напасть на соседей. Никому даже не приходило на ум, что идеи, проникавшие тогда в народные массы Франции, потом пропитают собой и начнут возбуждать народы Германии, Италии и России. Европейские правительства вздохнули с облегчением, когда увидели, что государство Людовика XVI увязло, как им казалось, в своих чисто внутренних проблемах. Где был пророк, который смог бы предсказать им будущее? Через восемь лет после 1789 г. молодой человек, родившийся под властью Франции на Корсике, будет диктовать в Кампо-Формио мирный договор дрожащим от ужаса принцам из рода Габсбургов, и мир окажется на пороге еще одной, очень умелой и почти успешной попытки основать новую Римскую империю.