Сага о стрессе. Откуда берется стресс и как его победить? - Юрий Чирков

НАСОНОВ (1895–1957) родился в Варшаве в семье профессора зоологии Варшавского университета. В 1906 году его отца, Николая Викторовича, избрали действительным членом Петербургской академии наук. Он получил назначение на пост директора Зоологического музея, и Насоновы переехали в столицу. Семья была очень дружная. Несомненно, она сыграла большую роль в формировании личности будущего ученого.

В 1912 году Дмитрий поступил сначала на физическое, а потом на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. В 1914 году был добровольцем в качестве санитара на германском фронте. В 1919 году окончил Петроградский университет, с золотой медалью (получил ее за работу «Цитологическое исследование над растительными клетками»). В 1928 году был послан по линии рокфеллерской стипендии на стажировку в США, куда поехал с молодой женой.

Дмитрий Николаевич был чрезвычайно последователен в своих научных изысканиях. Он изучал реакции клеток на действие повреждающих агентов. Не случайно его в 1932 году приглашает академик Алексей Алексеевич Заварзин (1886–1945) заведовать цитологической лабораторией в свой отдел общей морфологии Института экспериментальной медицины (ИЭМ), а спустя три года академик Алексей Алексеевич Ухтомский – заведовать лабораторией физиологии клетки в возглавляемый им Физиологический институт при Ленинградском государственном университете.

Стоит отметить, что в те годы Насонов и его сотрудники вели работу сразу одновременно в нескольких государственных научных учреждениях. К этому их принуждала получаемая ими на любом месте совершенно мизерная зарплата.

В1935 году Насонов без защиты диссертации был утвержден в ученой степени доктора биологических наук и ученом звании профессора по кафедре гистологии, стал профессором Ленинградского государственного университета. В 1940 году им совместно со своим ближайшим сотрудником Владимиром Яковлевичем Александровым удалось опубликовать монографию «Реакция живого вещества на внешние воздействия».

С первых же дней Великой Отечественной войны Насонов попросил отправить его на фронт. Сначала ему отказывали: не молод (46 лет), не имеет военной специальности, к тому же известный ученый и общественный деятель (декан биофака, депутат райсовета). Но уже в июле 1941 года он попал в армию и был назначен командовать санитарным взводом 13-й стрелковой дивизии, которая находилась на переднем крае обороны Ленинграда, в правой части Пулковских высот. У Насонова в походном мешке лежал журнал с протоколами научных опытов. В любой момент можно было сменить винтовку на перо…

Вместе с Насоновым фельдшером служил и Владимир Яковлевич Александров. Он вспоминал, что Дмитрий Николаевич на фронте ничего не боялся. Однажды, когда они шли (впереди, как всегда, был Дмитрий Николаевич), Владимир Яковлевич услышал свист пуль и крикнул «Бегите!». Никакого внимания. И только после того, как Александров начал ругаться, Дмитрий Николаевич побежал. Потом он объяснил, что ему казалось, будто костер трещит. Когда Дмитрия Николаевича ранило, он сказал: «Знаете, меня чуть-чуть не ранило». «Как не ранило, да у вас кровь течет», – отвечал Александров.

После демобилизации работал в МГУ. В 1943–1944 Насонов был профессором кафедры гистологии МГУ и руководил лабораторией общей физиологии Института цитологии, гистологии и эмбриологии Академии наук СССР. В 1943 году получил Сталинскую премию за опубликованную в 1940 году вместе с Владимиром Яковлевичем Александровым монографию «Реакция живого вещества на внешние воздействия (Денатурационная теория повреждения и раздражения)». Насонов и Александров передали половину полученной ими совместно Сталинской премии в Фонд обороны. Вот их сопроводительное письмо Сталину.

Глубокоуважаемый Иосиф Виcсарионович! Мы просим Вас принять в фонд Красной Армии 50 000 рублей из суммы, полученной нами в качестве премии за наши работы в области биологии. Лауреаты Cталинской премии Дмитрий НАСОНОВ и Владимир АЛЕКСАНДРОВ.

Ответ Сталина:

Примите мой привет и благодарность Красной Армии, Дмитрий Николаевич и Владимир Яковлевич, за заботу о Вооружённых силах Советского Союза. И. СТАЛИН

Все это было напечатано в газете «Известия», 3 апреля 1943 года.

После снятия блокады Ленинграда возвращается в 1944 году в Ленинградский государственный университет. В 1948–1950 годах – директор ВИЭМ. Был уволен как «вейсманист-морганист». Этот период своей жизни Дмитрий Николаевич охарактеризовал в 1954 году следующими словами: «Достоинство ученого расценивалось не по тому, как он сумеет обосновать и отстоять свою точку зрения, а по тому, как он будет каяться. Иначе говоря, в ученом ценилось уменье легко и быстро отказываться от своих убеждений».

Основатель и с 1957 года директор Института цитологии АМН СССР. Умер Насонов в Ленинграде. Похоронен на «Литературных мостках» Волковского кладбища. В заключение стоить привести строки из письма известного эмбриолога члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР Павла Григорьевича Светлова (1892–1976):

«Когда вспоминаешь о Дмитрии Николаевиче и перечисляешь в уме все известные его качества – моральную высоту, смелость, силу и строгость ума, гражданские чувства, отзывчивость, живость характера и широту интересов, прямоту, решительность, эстетическую восприимчивость и чуткость, блестящее остроумие и многое другое, – то чувствуешь, что за всем этим есть и еще что-то, что-то другое, трудно уловимое, но большое и объединяющее все перечисленные и не перечисленные свойства.

В общении с ним чувствовалось, что он открывается постороннему взору не весь. За всем, что было слышно с кафедры, в лаборатории, в гостиной за столом и т. д., угадывалось нечто сокровенное и интимное, объединяющее и осмысляющее все видимое на поверхности, но непосредственно не обнаруживаемое.

В айсбергах 0.9 массы находится под водой и никому не видимо. Но именно эта невидимая часть обеспечивает устойчивость и мощь видимого великолепия. Что-то в этом роде ощущалось при общении с покинувшим нас Дмитрием Николаевичем. Бывало, говорит он о чем-то обыденном, а чувствуешь близость великого, соседство с De profundis».