Мар. Меч императора - Александра Лисина

Больше его сиятельство не вытянул из меня ни слова. Чтобы поспеть к сроку, ехать нам пришлось быстро, потому что индивидуальный портал граф уже успел вернуть губернатору. Думается мне, господин инспектор воспользовался именно им, когда согласился принять участие в торжествах по поводу свадьбы племянницы господина эль Нура. В противном случае им пришлось бы идти на мероприятие в прямом смысле слова «с корабля на бал», а этого, как мне кажется, гостям не хотелось.

В эти четыре дня, которые ушли на дорогу, я больше всего не любил дожидаться рассвета. Поскольку ехали мы вдвоем, без охраны, а драхты в эти места, хоть и нечасто, но все же захаживали, то предлог не ночевать на одной стоянке вместе с графом у меня все-таки имелся. Другое дело, что его сиятельство белоручкой не был и настаивал, что вторую ночь будет дежурить сам. Я не стал спорить, но, как только временный лагерь был обустроен, ушел в лес и до рассвета не возвращался.

Граф, разумеется, после этого рассвирепел. Всю оставшуюся дорогу пытался меня расспрашивать. Потом начал угрожать. Но под конец все-таки понял, что это бесполезно, поэтому в Трайн мы въезжали молча, а в уже знакомую гостиницу заселялись и вовсе порознь. Причем его сиятельство, всерьез осерчав, тут же поднялся к себе. А я проследил, чтобы устроили лошадей, заказал ему ужин в номер, велел приготовить к завтрашнему вечеру свой парадный мундир… единственную дорогую тряпку, которую увез из крепости. После чего вышел из гостиницы и до следующего вечера там не появлялся, потому что в свое удовольствие бродил по шумному городу, заглядывал в многочисленные лавчонки, лакомился вкусностями… и, в общем-то, наслаждался жизнью, прекрасно понимая, что делать это мне осталось недолго.

О том, что задумал в отношении меня император, я не знал и даже не собирался гадать – я достаточно успел его изучить, чтобы сделать правильный вывод. Избавится он от меня здесь или же прикажет вернуться в Орн… это уже не имело значения. Я свой долг перед империей выполнил. Сделал все, что мог и хотел. В чем-то даже успел помочь господину эль Сару… ну а то, что не успел, доделаю в следующей жизни. Если, конечно, богине Рам будет угодно ею меня одарить. Если же нет, тоже ничего страшного – возвращения на ледяные равнины я ждал слишком давно, чтобы сожалеть по этому поводу.

Да, я действительно ждал этого. В каком-то смысле даже хотел. Но не торопил события, стремясь взять от оставшегося мне времени все, что возможно. Честно говоря, если бы не печать, которая из принципа пыталась испортить мне настроение, я бы смело назвал этот день самым удачным в моей новой жизни. И был искренне рад тому, что он у меня образовался. Один-единственный, бесконечно долгий, теплый, почти что летний день и такая же долгая, уютная и во всех отношениях замечательная ночь.

В гостиницу я вернулся всего за час до назначенного времени, когда оставалось только наскоро вымыться, сбрить щетину, надеть все новое, а затем предстать перед его сиятельством в самом что ни на есть безупречном виде.

И, надо сказать, у меня получилось – из зеркала в холле на меня смотрел подтянутый, хмурый, атлетически сложенный мужчина. Если не знать, что ему всего двадцать два, можно было бы попасть впросак, потому что выглядел я сейчас гораздо старше. Быть может потому, что впервые за долгое время как следует уложил изрядно отросшие, успевшие выгореть на солнце волосы. Не посчитал нужным как-то смягчить огрубевшую из-за постоянно пребывания на воздухе кожу. Строгий военный мундир придал мне еще больше солидности и превратил в настоящего боевого офицера. Ну а то, что в глазах застыло мрачноватое предвкушение… что ж, сегодня я шел умирать. Правда, впервые делал это при полном параде.

Свадьба в империи – вещь не то чтобы очень скучная, но невероятно утомительная, особенно для молодоженов. В моем старом мире на их долю тоже доставалось немало испытаний, но здесь, на Тальраме, заключение брака являлось событием не только ответственным, но и по-настоящему священным. Поэтому начиналось оно с первыми лучами солнца, а заканчивалось глубоко за полночь.

Ночь накануне свадьбы молодые проводили в специально отведенных помещениях городского храма. Совершали сразу несколько омовений, в том числе водой из храмового фонтана. Усиленно молились. Морально готовились. А рано утром появлялись в главном зале и, преклонив колени перед ликами своих богов, выслушивали долгую-предолгую молитву сперва в исполнении жреца, а затем уже и друг друга. Там же, в храме, совершалось собственно таинство брака, но, прежде чем жрец объявлял брачующихся мужем и женой, примерно в полдень таинство останавливалось, и молодым полагалось ровно на два часа остаться наедине. На это время двери храма закрывались. Из зала выходили даже жрецы. Молодую пару оставляли абсолютно без присмотра… но вовсе не затем, о чем вы подумали: перед заключением священного союза жениху и невесте давали время исповедаться. Перед собой и перед богами. Каждому на это выделялся ровно час. И считалось, что после такого душевного стриптиза молодые узнавали друг о друге все то тайное, сокровенное и подчас не очень хорошее, о чем в обычное время люди не говорят.

Так сказать, последняя попытка одуматься. Возможность избежать серьезной ошибки, расплачиваться за которую паре придется всю оставшуюся жизнь. Считалось, что чем искреннее будет это взаимное обнажение душ, тем крепче и плодотворнее получится союз. Только после этого, если никто не произносил слов отказа, вернувшийся жрец заканчивал обряд, руки молодых обвязывали лентой из живых цветов, такие же живые венки возлагались брачующимся на головы. И в окружении почетной свиты, все это время терпеливо ждавшей снаружи, новоявленная супружеская пара возвращалась в отчий дом. Но лишь в тот миг, как они переступали порог родного жилища, их официально принимали в абсолютно новом качестве.

Собственно, на церемонию гости собирались незадолго именно до этого момента – никого из них, включая ближайших родственников, в храм не пускали. А вот когда муж и жена входили в родительский дом… к каким родителям, тут уж на выбор – жениха или невесты… тут-то их и встречали огромной толпой, и только после этого начиналось веселье.

Сегодняшняя церемония не стала исключением, хотя гости начали собираться в доме господина наместника уже с полудня. Мы с его сиятельством прибыли ближе к вечеру, когда до возвращения молодоженов времени оставалось всего ничего. Господин губернатор был страшно взволнован, встречая гостей на пороге дворца и нетерпеливо поглядывая на ведущую к храму дорогу. А когда большинство приглашенных все-таки собрались, а вдалеке показалась украшенная цветами повозка, запряженная двумя олицетворяющими благословение богов лошадьми вороной и белой масти, весь двор разразился радостными криками, а народ хлынул к распахнутым воротам, чтобы поприветствовать молодых.

Я скептически поджал губы и отошел в сторонку, когда шумная, весело гогочущая и орущая здравницы толпа, окружив новоявленных супругов, хлынула обратно во дворец наместника. Сам господин эль Нур, возглавляющий шествие, буквально светился от счастья. Его единственная дочь, облаченная во что-то воздушное и зефирно-розовое, шла, разумеется, рядом. Когда мы поравнялись, она кинула в мою сторону победный взгляд, словно своими руками организовала священный союз. Но жениха я не знал, поэтому его облаченная в бело-золотой камзол фигура не привлекла моего внимания. А вот невеста, надевшая для бракосочетания ярко-алое платье, показалась мне безмерно уставшей.