Криминальный гамбит - Евгений Сартинов

— Ну, Верка, отстань, — Юрий слегка оттолкнул жизнерадостную псину, чтобы продолжить исследование семейного гнезда и найти хоть какое-то «оружие». Он закрыл калитку на большой засов и направился в сарай. Войдя, осмотрелся и начал рыться среди ящиков, старинных сундуков и прочего древнего хлама. Сейчас самые простые и житейски безобидные вещи предстали перед ним в совершенно ином свете.

Из сарая Юрий выбрался серый от пыли, но с трофеями — небольшой кувалдой, вилами и ржавым топором.

Первое, что он увидел, когда вернулся в дом, — устремленные на него глаза Ольги. Он как будто увидел ее впервые, за всеми волнениями, нападением и похищением он, честно говоря, мало обращал на девушку внимания. Лейтенант никак не ожидал, что глаза ее такого удивительного цвета — синие глубокие сапфиры.

Теперь он понял, почему не Самойленко, а Ольге жюри отдало первое место на конкурсе красоты. Таких красивых и удивительных глаз, возможно, не было ни у кого в мире.

— Здравствуйте, — сказал Астафьев и, торопливо сгрузив в угол свой «улов», подошел к девушке. — Меня зовут Юрий. Ваша мама, Анна Владимировна, уехала в город, за лекарствами. Она скоро будет. Может быть, вы хотите поесть?

Ольга пристально смотрела в лицо этого незнакомого человека, суетившегося вокруг нее.

«Почему он все время рядом? Смешной, — подумала она, прикрывая глаза. — Мама. Мама уехала за лекарствами. Анна Владимировна».

Она вспомнила стены больницы, встревоженное лицо женщины. «Это же моя мама! В больнице со мной была мама, — вспыхнуло в сознании Ольги. — …Такая слабость, что не хочется даже пошевелить рукой. Я тяжело больна! Этот парень, наверное, помогает маме. Почему меня увезли из больницы?»

А потом нахлынуло все то, что ей пришлось пережить совсем недавно. В памяти снова возник визг тормозов, грубые руки, затягивающие ее в салон, и ехидный, противный голос:

— Ты куда это, детка! Сбежать хотела? А отметиться в нашей постельке?

Придется поработать…

Резкая боль в затылке…

Все это было так реально, что Ольга застонала. Юрий встревоженно выглянул из соседней комнаты, но девушка снова закрыла глаза.

«Во сне что-то увидела», — подумал он и продолжил приготовления на случай нежданных визитов.

Астафьеву не нравилась комната, в которой находилась Ольга, в ней целых три окна. К счастью, кровать, на которой лежала Орлова, была старомодная, с колесиками. Это обрадовало Юрия, и, поднатужившись, он перевез ее в соседнюю комнатку, небольшую, с одним окном. Двигал осторожно, стараясь не разбудить и не напугать девушку. Ольга только на секунду открыла глаза, но, увидев перед собой лицо этого странного парня, постаралась улыбнуться и снова закрыла глаза.

Этого человека она почему-то не боялась.

Утерев с лица пот, Юрий осмотрелся по сторонам и нашел себе еще одну работенку. Собрав все силы, он начал толкать буквально по сантиметру массивный, старомодный платяной шкаф. В результате его усилий через полчаса тот напрочь перекрыл единственное окно. Астафьев остался доволен своей изобретательностью.

— Ну вот и хорошо, — сказал он сам себе, переводя дух, и неожиданно вспомнил: мать говорила, что баба Зина в этом шкафу хранила одежду чуть ли не с Гражданской войны. А по-моему, она там еще и центнера два золота припрятала.

Баба Зина отличалась чертой, присущей многим, пережившим лихолетье прошлых войн. Она не выбрасывала ничего, во всех шкафах, комодах, сервантах и просто мешках хранились вещи многочисленного клана Астафьевых. Сюда же свозили из города отслужившую свое мебель дети Зинаиды Ивановны. Все это было похоже на нечто среднее между музеем и свалкой, Дореволюционные, монументальные комоды и столы под красное дерево соседствовали со шкафами шестидесятых годов. После смерти матери Надежда Петровна, мать Юрия, имела неосторожность открыть один из них. Об этом она сразу пожалела. Вывалившиеся мешки и пакеты со старыми чулками и детской одеждой они так и не смогли потом затолкать обратно, пару мешков пришлось вытащить в сарай, а запах нафталина просто задушил всех «археологов» и заставил их спешно покинуть дом. Мать Юрия решила нанять самосвал и вывезти куда-нибудь весь этот хлам, да все руки не доходили.

На преобразование дома в крепость ушло не менее часа. Астафьев перевязал цепь Верного по своему усмотрению, в зале переставил мебель так, чтобы закрыть хотя бы два окна, двери других комнат забил гвоздями. Дом не раз расширялся, разрастаясь пристройками, и поэтому изобиловал небольшими комнатками, коридорчиками, переходами. Дольше всего Юрий провозился в подполе, вылез оттуда перемазавшийся землей, но довольный. Потом он пересчитал оставшиеся в обойме его пневматика шарики, но от этого они не прибавились. Юрий даже пожалел, что вчера в азарте скоротечной перестрелки был столь расточителен.

Теперь оставалось только ждать. Юрий бродил по оставшимся незаколоченным комнатам и обнаружил в одной из них старенький, советских времен телевизор. Он щелкнул кнопкой включения, но ворвавшийся в дом звук какой-то разухабистой песни вывел его из равновесия, и он тут же выключил его. При этом взгляд его упал на адаптер усилителя польской антенны, установленной на крыше дома. Почти такой же был у него в кабинете, с его помощью он подзаряжал рацию. Единственное отличие состояло в том, что у того имелся специальный штекер. Астафьев прочитал характеристики адаптера на небольшой пластине сверху и хмыкнул. Параметры были как раз те, что надо, только как его подключить к рации? После недолгих раздумий лейтенант выдернул два проводка из штекера антенны, при этом его довольно ощутимо цапнуло током. Выругавшись, он продолжил работу.

«Сгорит так сгорит, черт с ним, выхода другого нет, надо рисковать», — подумал он. После подсоединения к сети ни взрыва, ни вспышки замыкания не последовало, и, постояв около рации еще с минуту, Юрий отошел к окну, возвращаясь мыслями к мучительному вопросу — кто первый найдет их с Ольгой?

Враги или друзья?

Когда новенькая синяя «десятка» Андрея Брылина по кличке Борода притормозила около светофора, он уже был во взвинченном состоянии. Его, одного из самых давних орлов Антошиной гвардии, раздражало все, что творилось в городе в этот день.

"Гусь совсем рехнулся, — думал он, нервно закуривая и поглядывая на светофор. — Это переходит все границы, он может всполошить ментов до самого Железногорска, тогда ему мало не покажется. Чего ему теперь еще понадобилось?

Вызывает к себе с оружием, да еще таким тоном, будто я ему какая-то шестерка!

Совсем обурел рыжий…"

Мигнул желтый свет, Борода взялся за рычаг переключения скоростей, но тут в зеркале заднего вида накатило что-то темное, и несильный удар заставил содрогнуться всю машину.

— Мать твою! — скрипнул зубами Брылин и разъяренным бизоном полез из машины. Его квадратная фигура и широкое лицо с пиратской бородой выражали желание если не убить кого-нибудь, то покалечить точно.