Спасенный любовью - Дженнифер Эшли

И конечно же, Ривы не догадывались, кто такой их гость. Впрочем, их это, казалось, и не интересовало. Харт охотно помогал им; вместе с Ривом он спускал лодку на воду, а потом затаскивал на берег. Кроме того, забрасывал сети и каждую ночь помогал Льюису с «уловом».

Единственное, чего Рив не разрешал ему делать, так это спускаться с ним в тоннели. Для этого, по его словам, требовался специальный навык. И Харт, разумеется, не возражал; ему ужасно не хотелось снова оказаться в этих проклятых тоннелях.

Харт знал: Рив боялся, что он внезапно исчезнет, оставив своего спасителя без вознаграждения. Однако герцог пока что не собирался уходить, хотя больше всего на свете ему хотелось вернуться к Элинор — она снилась ему каждую ночь. Узнав из газет — Рив подбирал их на улице и приносил в лодку, — что Элинор и Йен живы, Харт переборол желание броситься к ней немедленно.

Кроме того, герцог знал, что Скотленд-Ярд все еще охотился на людей, пытавшихся его убить. Так что наилучший способ обезопасить Элинор и всех остальных — не подавать признаков жизни. Но с другой стороны, требовалось как-то сообщить жене, что жив и здоров — чтобы не беспокоилась. И для этого ему нужна была помощь.

Харт наблюдал за Ривами, помогал им, чтобы заслужить их доверие, и в то же время стремился определить, может ли он сам им довериться.

Герцог никогда не пытался командовать на лодке Рива, никогда не указывал хозяину, что делать, но порой обращался с просьбами, впрочем — достаточно разумными. Например, он попросил ботинки, чтобы легче было таскать лодку по гальке, а также рыбацкий свитер, чтобы надеть поверх своей тонкой нижней сорочки. Кроме того, Харт обратился к миссис Рив с просьбой, чтобы раздобыла ему штаны, так как из килта он сделал себе подстилку.

Харт отрастил бороду — рыжую и колючую, — так что теперь ничем не отличался от обычного рыбака. Он довольно быстро освоился на лодке и начал проявлять инициативу, предлагая лучшие, на его взгляд, места для забрасывания сетей. И еще он начал нести караул по ночам, чтобы мальчик с Ривом могли лучше выспаться.

Вскоре Рив стал советоваться со своим гостем, и если его советы приносили более ценный «улов», чем обычно, то он уже ждал указаний относительно дальнейших действий. Харт от природы обладал качествами лидера, и Рив, хотя и не был безропотным исполнителем, начал прислушиваться к его советам.

Тем не менее Харт решил не использовать Рива в качестве посредника для общения с Элинор. Рив мог пойти ради денег на все, например, подумать, что выручит крупную сумму, продав информацию о богатом незнакомце, пожелавшем оставить секретное сообщение в условленном месте. А миссис Рив была всецело предана своему мужу, хотя не стеснялась громко высказывать свое мнение, когда не соглашалась с ним.

Что же касается Льюиса… Харт довольно быстро завоевал его уважение, помогая с сетями и дружески общаясь с ним. Мальчишка, конечно же, был верен своему отцу; но в то же время — сам по себе. Самостоятельный молодой человек. На реке мальчики быстро взрослели.

— Послушай, Льюис, — обратился Харт к парню, когда решил, что время пришло. — Мне нужно, чтобы ты выполнил для меня одно поручение.

Льюис взглянул на него, не выразив ни интереса, ни безразличия. Харт провел ладонью по подбородку и с удивлением обнаружил, что его борода из жесткой щетины превратилась в мягкую вьющуюся поросль.

— Мне нужно, чтобы ты сходил для меня в Мейфэр, — продолжал Харт. — Только не говори отцу. Задание простое и совсем для тебя не опасное. И даю слово, что не собираюсь надуть твоего отца и не рассчитаться за свой долг.

— Сколько? — спросил Льюис; он был достойным сыном своего отца.

— А сколько ты хочешь?

Мальчик задумался.

— Двадцать шиллингов. Десять — за работу, а десять — за молчание.

Мальчишка был настоящей акулой.

— Идет. — Харт протянул ему руку, и Льюис крепко пожал ее. — А теперь скажи, ты умеешь лазить по заборам?

Элинор открыла собственным ключом ворота садика на Гросвенор-сквер и вошла в парк. По понятиям обитателей Мейфэра было еще рано — около одиннадцати утра. Няньки в серых платьях и белых накрахмаленных фартуках толкали перед собой коляски с детьми или же вели их за ручку, а некоторые сидели на скамеечках, пока их подопечные играли в траве. Эти мисс уже привыкли к тому, что жена герцога по утрам совершала прогулки. «Такая мужественная женщина… Даже сейчас старается сохранять самообладание», — думали они.

Элинор, как обычно, прошла мимо них неторопливой походкой. Какой смысл нестись сломя голову к центру парка и привлекать к себе внимание?

Она шла прогулочным шагом, держа в руке зонтик от солнца. Вчера она гуляла с зонтиком от дождя. Она приходила сюда каждый день — и в дождь, и в солнце.

Элинор считала свои шаги. Сорок два, сорок три, сорок четыре…

Дойдя до середины парка, она продолжала идти, но уже не по дорожке, а по траве. Еще семнадцать шагов. У большого дерева…

Элинор наконец остановилась. Под деревом лежала маленькая фиалка — такие мужчины обычно покупают у уличных цветочниц, чтобы вставить в лацкан пиджака. Увы, не оранжерейная роза, а фиалка — такой цветок мог оставить ей только человек… скрывающийся от убийц.

Элинор закрыла глаза. Нет-нет, наверное, кто-то просто обронил этот цветок. Конечно, ей очень хотелось, чтобы Харт подал ей условленный сигнал, — но такой сигнал… Ох, похоже, у нее разыгралось воображение.

Элинор открыла глаза. Цветок лежал на том самом месте, где Харт оставлял ей цветы в прошлые годы.

«Цветок будет означать, что я не смогу прийти к тебе сейчас, но приду, когда смогу», — сказал он ей, когда у него возникла эта идея.

Элинор подобрала цветок. «Значит, Харт все-таки жив», — подумала она, прижав цветок к груди, к сердцу. Ее душили слезы, но она сдерживала их.

К дереву подошла Мейгдлин.

— С вами все в порядке, ваша светлость?

Элинор утерла глаза и сунула фиалку в карман.

— Да-да, все хорошо. Иди, Мейгдлин. Я хочу немного побыть одна.

Горничная внимательно посмотрела на хозяйку, потом кивнула:

— Да, ваша светлость.

Девушка поспешно удалилась.

«Ты в моих мыслях» — вот что еще означал этот цветок.

— Но где же ты, Харт Маккензи? — прошептала Элинор.

Никто не знал об их условном знаке, кроме них двоих. Но почему Харт выбрал именно этот способ сообщить о себе? Почему не пришел домой, почему не написал записку? Может, полагал, что опасность все еще существует? Или что-то опять замыслил?

Элинор сомневалась, что цветок оставил сам Харт. Но кого же тогда он послал вместо себя? Раньше она подозревала, что это делал Уилфред, но Уилфред сейчас носил на рукаве черную повязку и все эти дни не выходил из дома. Но если Харт хотел сохранить секретность, то мог послать кого-то, кого нельзя было заподозрить в связи с ним. И этот человек должен был каким-то образом проникнуть в парк. Элинор сомневалась, что у Харта при себе имелся ключ.