Хроники уходящего поколения - Валерий Николаевич Стовба

вопрос в один из летних дней я задал деду Харитону Ивановичу.

— Спроси у отца, — был его ответ.

Отец на этот вопрос дал детальный ответ. Все эти вещи и предметы были контрибуцией, полагавшейся капитану Советской Армии, с первого до последнего дня, прошедшего все тяготы Великой Отечественной. А оказались они в белорусском селе, поскольку в 1946 году отец был переведен из Брест-Литовска на Дальний Восток в Ворошилов Уссурийский. Тащить в такую даль импортную мебель было дорого и нерационально. А потому ее оставили в Белоруссии.

Продолжая тему контрибуции, отец поведал, что на его глазах офицеры с более высокими званиями, генералы вывозили на территорию СССР целые вагоны мебели, посуды, картины, другие художественные ценности.

Помолчав и, пристально заглянув мне в глаза, сказал, словно отвечая на мой немой вопрос:

— Не знаю. Может это и правильно. Вспомни, что они сотворили с нашей страной. А может и нет. Забирали у немцев практически все, что представляло малейшую ценность. А посчитал ли кто, сколько украли интенданты, распределявшие эти ценности?

Примирение?

В последние десятилетия на территории Новгородской области стали появляться кладбища, в которых захоронены солдаты фашистской Германии. Это кладбища у деревни Савино, на выезде из Великого Новгорода в сторону Шимска. И что характерно, за ними следят, ухаживают. Их посещают сотни туристов из Германии. К ним приезжают (правда, сейчас редко, мало осталось в живых) немцы, противостоявшие нашим войскам в этих местах в Великую Отечественную.

Такому течению событий в большой мере способствовало то, что немцы осудили и поставили вне закона любые намеки, попытки возродить фашистскую идеологию. А мы… Да кому мы по прошествии времени только не прощали!

В один из дней рождения я пригласил за стол своих друзей, товарищей. Один из них, зная мою тягу к истории, подарил фашистскую награду — «Железный крест» в идеальном состоянии. Крест, которым награждали только офицеров высшего ранга.

Не зная, куда его пристроить, я решил вручить его своему отцу ветерану войны (в то время ему оставалось жить полтора года).

Подарил. Отцу подарок понравился, вызвал ряд воспоминаний. А потом он вдруг замолчал, растерянно обернулся ко мне: «Что с ним делать? Хранить вместе со своими орденами?» У меня ответа не было. Только через определенное время я увидел фашистский орден среди тех, которыми был награжден отец, прошедший войну с первого до последнего дня, дравшегося под Сталинградом и Кенигсбергом, потерявшего в боях младшего брата.

Это что, тоже примирение?

Один из плеяды забытых

(Документальная повесть)

Предисловие

Семен Максимович Мирный — впервые услышал о нем из уст главного хранителя государственного Исторического музея Риммы Михайловны Семеновой, когда готовил заметку в «Комсомольскую правду» к 7 ноября 1975 года.

Через несколько дней после публикации мне позвонила жена Семена Максимовича Мирного — Нина Ивановна. Так у нас возник тройственный союз: я, Римма Михайловна и Нина Ивановна.

…Прошли десятилетия. Женщины ушли из жизни. Что мы втроем успели сделать? Собрать и систематизировать архивный материал о Мирном. Его жизни и деятельности посвящен диплом, защищенный мной на кафедре международного рабочего движения высшей партийной школы в Ленинграде. Остальной материал ждет своего автора. Рискну им стать, чтобы рассказать историю Фридмана (его настоящая фамилия) до последних дней его жизни. О жизни человека, которому шел красный бант на студенческом мундире, фрак дипломата, роль контрабандиста, потертый костюмчик учителя сельской школы, гимнастерка военкора.

2019

Глава 1. ПОРУЧЕНИЕ СЪЕЗДА

1918 г., ноябрь, Крым

Архивная справка «Мы прибываем на территорию России для водворения порядка, для освобождения ее от власти большевиков. Поэтому сведения, распространяемые большевиками о том, что союзные войска, придя на юг России, якобы будут выбивать германцев оттуда, — ложны. Германцы, как и мы, являются не завоевателями, а защитниками права и порядка, поэтому их и наши скрывающие большевиков, подлежат полевому суду.

Мы не признаем никаких организаций в России, кроме организаций, борющихся с большевиками, добровольческой и казачьей армий и армии Учредительного собрания, ввиду чего предписываем всем организациям, имеющим оружие, передать его специально назначенным на это представителям.»

(Из обращения англо-французских интервентов «К населению Юга».)

1918 г., декабрь, Крым

«Как бы ни так», — усмехнулся Семен и скомкал старый, еще за 10 ноября, номер «Ялтинского голоса», опубликовавшего обращение. Этот циничный документ, принятый на совещании в Яссах, даже не пытался скрыть подлинное лицо «защитников права и порядка». Между строк так и сквозило стремление с помощью белогвардейцев во что бы то ни стало сохранить за собой Крым и Севастополь — эту стратегическую военно-морскую базу, этот плацдарм для захвата Украины, планируемого наступления на Москву.

Кони лениво тянули подводу по крымской степи от Симферополя к Перекопу. К счастью, деникинцы не обращали внимания на худого, как жердь, Семена, удобно примостившегося среди проезжих: видавшее виды пальтецо, побитое дорожной пылью, надвинутая на лоб темная кепка, простенький свитер с растянутым на шее воротом. Наметанный взгляд патруля сразу признавал в нем одного из многочисленных горожан, двинувшихся на поиски более сытных мест.

Ничего удивительного. Даже здесь, под щедрым солнцем юга, не хватало продовольствия. Вернее, хлеб был, но большую его часть белогвардейцы вывозили за границу в счет царских долгов, в обмен на оружие.

Архивная справка: Цена пуда пшеницы на симферопольском черном рынке колеблется от 220 до 240 рублей. Фунт сливочного масла стоит 300 рублей. В Севастополе до 10 тысяч безработных. Многие рабочие семьи голодают.

Семен вспомнил последнее заседание подпольного обкома партии. Особую тревогу товарищей вызвало то, что численность оккупационных войск росла, как на дрожжах. Только в Севастополе части интервентов насчитывали уже более двадцати тысяч штыков. Три дредноута, восемь крейсеров, большое число транспортов Антанты блокировали советские берега Черного моря.

Так постепенно в оккупированном Крыму установился жестокий режим голода, насилия, террора. Не поколебало его и то, что в середине ноября вместо буржуазно-националистического правительства Сулькевича (генерала германской армии) к власти пришло «краевое правительство». Наконец-то Крым лег к ногам Крыма. Соломона Крыма — крупного феодосийского фабриканта, помещика, бывшего депутата первой Государственной думы. Именно он заполучил портфели премьер-министра и министра земледелия новоиспеченного правительства. Ориентация на англичан и французов не помешала ему дать прибежище под своим крылом эсерам, правым меньшевикам, что создавало видимость демократии.

И все же, несмотря на разгул террора, заигрывания правительства с различными политическими группировками, авторитет большевиков, ушедших в подполье, продолжал расти среди трудящихся Крыма. По поручению Центрального Комитета партии секретарь ЦК Я.М. Свердлов направил в Тавриду опытных проверенных