Ледяная кровь. Полное затмение - Андреа Жапп

Они молча шли по дороге, которую проделал Леоне несколько дней назад, когда рыцаря ошеломило жуткое известие о смерти его милой тетушки Элевсии. Но он мог бы поклясться, что возвышенная душа его второй матери, полная любви и отваги, с тех пор постоянно сопровождала его.

Резким движением Леоне опустил пропитанную маслом кожу, закрывавшую окно кабинета его столь любимой покойной тетушки. Комната погрузилась в кромешную темноту. Леоне прошептал:

— Клеман?

— Да, рыцарь. Я справа от вас.

— Клеман, я хочу дать тебе очень деликатное поручение.

— Но вы говорили, что у вас есть ключ!

— Не об этом речь. Надо пробраться в дортуар монахинь и тихо разбудить сестру-больничную. Нам нужен свет. Да и ее помощь будет нелишней.

— Что?

— Что слышал. Ты же ее знаешь, не так ли?

— Да, я узнаю ее в лицо. Оно не очень-то приветливое. Что вы от меня требуете!.. Хорошо, я выполню вашу просьбу.

— Клеман... Если твой взгляд упадет на... одним словом, на голые плечи или, что еще хуже... ноги дам, потому что, в конце концов, они дамы... Будь настоящим дворянином, закрой глаза.

И хотя в подобной ситуации это было неуместным, девочке захотелось рассмеяться.

— О, не сомневайтесь, я умею вести себя как настоящий дворянин.

Клеман ушел. Леоне проник в библиотеку. Темнота мешала ему.

Рыцарь почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Он резко обернулся, положив руку на головку эфеса меча.

К нему приблизилась тень. Миниатюрная тень. Он выхватил меч.

— Не волнуйтесь. Я не причиню вам зла, клянусь всей душой.

Женский голос. Молодой женский голос. Она подошла к нему, и он сумел разглядеть ее лицо. Что-то знакомое, но он никак не мог понять, что именно.

— Вы помните меня, рыцарь? Кипр, крест Фрейи, руны. С тех пор прошла целая вечность.

— Святые небеса... грязная маленькая нищенка. Это вы, мадам? Ах да... Я узнаю этот удивительный взгляд, который я несколько дней напролет вспоминал после вашего... исчезновения. Моя сестра, мой друг...

Леоне бросился к молоденькой девушке и прижал ее к себе. Она вся напряглась. Леоне не понял ее реакции и смущенно отступил назад:

— Простите меня, но я так рад вас видеть...

— Я тоже.

Жестокие cтрасти бушевали, хотя и недолго, в душе Эскив д’Эстувиль. Проиграла ли она? Выиграла ли? Она так и не

могла решить, каковым был подлинный исход безжалостной борьбы, в которой она противостояла самой себе. Прекрасный архангел никогда не узнает, что ради него она убила, напав со спины на командора тамплиеров. Он никогда не догадается, что всю ночь она прижимала его к себе, оберегая от холода в мрачном лесу. До конца своей жизни он не будет знать о бесконечной любви, заставлявшей ее беспокоиться о нем, мечтать о нем день за днем, ночь за ночью. Эскив улыбнулась. Она, несомненно, выбрала самое приемлемое решение. Если бы она позволила ему обращаться с ней с такой любовью, с такой нежностью, она, вероятно, умерла бы от отчаяния. Он навсегда останется ее обожаемым прекрасным архангелом. Она будет лелеять его в своей душе до самой смерти. Он станет ее всеобъемлющей любовью, столь совершенной, что никакой другой мужчина не сможет стать его соперником. Но он об этом ничего не узнает. Да разве ему необходимо об этом знать? По сути, какая разница? Она жила и дышала ради него.

— Вы нашли манускрипты? — с облегчением спросила она.

Леоне схватил ее руки и нежно поцеловал их. Радостным тоном он ответил:

— Ах... моя таинственная посланница. Мадам, будьте моей доброй феей!

— Я всей душой стремлюсь к этому. И вы никогда не должны об этом забывать. Никогда.

— Даю вам слово.

— Теперь я должна ехать в Париж, мсье. Аннелета Бопре поможет вам. До встречи. Возможно, в этом мире. И наверняка в другом.

Она отошла на несколько шагов, взяла себя в руки и прошептала, обращаясь к самой себе:

— Рыцарь, желаю вам удачи. Я прослежу за этим.

Леоне проводил ее до двери кабинета. Он осторожно открыл дверь и выглянул в коридор, желая убедиться, что путь свободен.

Когда она исчезла, завернув за угол, госпитальер почувствовал в груди сладостную боль. Он больше никогда ее не увидит.

В горестных раздумьях Леоне прислонился спиной к закрытой двери. Приглушенное эхо осторожных, но стремительных шагов вывело его из оцепенения.

Аннелета Бопре, возбужденная, словно потревоженная блоха, буквально бегом ворвалась в кабинет, держа в руках башенку. За ней появился запыхавшийся Клеман.

— Рыцарь... —воскликнула она.

— Тише, сестра моя, говорите тише, прошу вас!

— Прошу прощения. Вот свет. Как я поняла из слов этого очаровательного постреленка, что... ах, боже мой!., цель близка. Ах! Боже мой! Боже мой! — повторяла она, прижимая руку к сердцу. — Какое счастье, какая милость оказана мне! Как жаль, что нашей славной матушки больше нет с нами.

— Нет, она с нами.

— Вы правы, — согласилась она, протягивая к нему руку. — Я полная дура! В свое оправдание скажу, что после внезапного пробуждения я вся на нервах. Но я возьму себя в руки. Что надо делать? Я в вашем распоряжении, мсье. Но прежде... — продолжила она, нагнувшись. — Какая невыносимая банальность... Уф... Не могли бы вы отвернуться, мои милые друзья? У меня спадают чулки. Я так торопилась, когда этот молодой человек... одним словом, я не осмелилась прикрепить их... выше колен, и теперь мне приходится их поддерживать, что очень стесняет мои движения. Мне нужна всего лишь минута, не больше.

Леоне и Клеман отвернулись.

— Ядовитая гадина умерла. Ее отравили. Да, есть высшая справедливость! Жанна д’Амблен, добрый друг всех монахинь, наперсница нашей дорогой Элевсии! Ее убила мнимая аббатиса, очаровательная Нейра с изумрудными глазами, которая вернулась туда, откуда пришла, без манускриптов. Надеюсь, она попала в ад. Я многое отдала бы, чтобы увидеть, как расстроился Бенедетти! Вот. Теперь я могу предстать перед вами в полной готовности. Можете повернуться. Что надо делать?

— Позвольте вам коротко рассказать вам, к каким выводам мы пришли. Потом мы вместе подумаем. Две головы хорошо, но три лучше. А я знаю, какой у вас проницательный ум.

Щеки Аннелеты зарделись. Комплимент доставил ей такое удовольствие, что у нее не хватило мужества опровергнуть его, как того требовало монашеское смирение.

Леоне, которого изредка прерывал Клеман, рассказал Ан-нелете о сделанных ими открытиях. Аннелета пришла в восторг:

— Ах, чудо свершилось! Порой мне жаль, что я не мужчина. Я многое отдала бы, чтобы быть с вами в крипте. Я сильная. Я помогла бы вам сдвинуть лежащую фигуру.