Как начать разбираться в архитектуре - Вера Калмыкова

Первым, хотя и не единственным большим стилем, определившим художественный облик XVII столетия, явилось барокко.

Правнук готики (вместо высокого шпиля – башенки округлой или вытянутой формы, статуи на месте пинаклей). Внук Ренессанса (четкость архитектурной конструкции). Дитя маньеризма.

В истории культуры всегда так: нельзя объяснить никакое значительное явление, не зная и не понимая его ближайших предков.

Маньеризм возник на излете Возрождения и порожден кризисом ренессансного сознания. Идея прекрасного человека, владеющего миром посредством разума, себя не оправдала: мир не поддавался разуму, не желал жить по указке совершенной личности и то и дело норовил отправить эту личность то в костер инквизиции, то в ссылку.

Маньеризм в живописи – это Эль-Греко с вытянутыми пропорциями фигур, странным свечением небес, иллюзионистскими перспективными построениями, когда одна из фигур визуально словно выпадает из картинной плоскости, нарушая пространственные соотношения. Преодоление маньеризма – это Микеланджело да Караваджо с его резкими светотеневыми соотношениями и неожиданными ракурсами.

Маньеризм в прикладном искусстве – это причудливые предметы, не оправдывающие утилитарного назначения или вовсе его не имеющие, но служащие лишь для любования или утонченного интеллектуального наслаждения мастерством, причудливостью, богатством. Это гроты или ниши, в которых находятся такие вещи, прекрасные, но практически бессмысленные.

Маньеризм в архитектуре – это образ гигантской шкатулки с драгоценностями, уложенными как попало. Кстати, общий облик ларца с невысокой крышкой ломаной геометрической формы унаследовали и здания барокко, во всяком случае, дворцы (высокая крыша была типична для Франции). Но предшествовавшие им здания маньеризма – странные, не имеющие четкой планировки, перегруженные разного рода эффектами, за счет чего пространство кажется зыбким, дробящимся, фантомным. «Эффекты» очень любил Микеланджело Буонаротти, и его иногда называют отцом этого стиля, но все же он соизмерял кундштюки с общей идеей, тогда как маньеризм в целом почти не имел в виду такого подхода. Архитекторы Вазари, Джулио Романо (кстати, любимый ученик Рафаэля), Джакомо делла Порта и другие, словно захлебываясь красотой, обрушивали на фасады волны псевдолепнины, псевдобарельефов (не вылепленных или вырезанных из камня, а сымитированных на слоях штукатурки), статуй, больших и малых украшений совершенно разной стилистики. Нельзя сказать, будто маньеризм оказался непродуктивным: в Италии он представлен загородной виллой д’Эсте, палаццо дель Те, библиотекой Лауренциана. Во Франции – знаменитым дворцом Фонтенбло.

По сравнению с маньеризмом барокко, конечно, значительно более спокойный стиль, но это не значит, что вообще он передает ощущение стабильного мира. Напротив, его называют эпохой роскоши и смятения – и совершенно оправданно.

Начать с того, что этимология этого слова не ясна. Она не устанавливается. Самая распространенная версия – что название происходит от обозначения жемчужины некруглой, неправильной формы. Раньше такие жемчужины отбраковывались ювелирами, теперь, напротив, они стали излюбленной основой для украшений. Pérola barroca – порочная жемчужина – вот как она называлась. Барокко действительно «порочен», но не в смысле утраты нравственного начала, а в плане ощущения некоторой ущербности, недостаточности самой жизни, ее скудости при внешнем богатстве форм. Потаенного уродства. Дефекта. Потому он причудлив, странен.

При этом, если говорить об архитектуре, мы должны иметь в виду четкую конструктивную основу любого барочного здания или ансамбля. Барокко генетически связан с архитектурой Древнего Рима, а значит, в его основе – ордерная система, соразмерность, пропорциональность. Любовь к выпуклым и округлым формам, вообще переосмысление окружности и полуокружности как конструктивной и декоративной формы (что особенно проявилось в разнообразных аркатурах и галереях). Другое дело, что за обилием декора, скрывающего порядок и – по осознанной воле архитекторов – симметрию, прячется еле обуздываемый страх крушения, потери. И любовь к текущему моменту. И ужас смерти.

Барокко в архитектуре предполагал и дом в контексте городской застройки, и загородный ансамбль, в котором сами собой подразумевались изогнутые пандусы, ведущие к парадному входу, парки с фонтанами и павильонами. Изогнутость подчеркивалась формой завитков-волют, завершающих фасады по обеим сторонам или венчающих арки или порталы. Изогнутым мог быть и фасад, выступающий в центральной части. Использовались гигантские ордеры пилястров, ломаные фронтоны (в вершине, в точке предполагаемого схождения линий, завершающих равнобедренный треугольник, вместо завершения – декоративная фигура, линии прерваны), крупные свисающие замковые камни (венчающие верхнюю конструктивную точку проема) над окнами. Пилястры декорировались так, что растительный узор занимал едва ли не все поле сверху донизу. Использовались декоративные колонны, вовсе не имевшие конструктивного значения. Крыши с круглыми скатами и мансардные крыши (с двойным скатом, пологим и крутым, за счет чего форма получается ломаной). Балюстрады – ограждения из фигурных столбиков. Декоративные урны, стоявшие на углах. Купола с люкарнами – оконными проемами разной формы, устроенными непосредственно в куполе, с рамами, стоящими в одной плоскости с фасадом, и декоративным оформлением наличника. Овальные купола.

Стилистике барокко отвечает декор собора святого Петра в Риме, исполненный в середине XVII века. Но колоннада там скорее палладианская… В стилистике барокко построен Зальцбургский собор (1614–1628), но он еще имеет подчеркнуто много общего с Ренессансом и опять-таки с палладианством…

Барокко – это церкви Сан-Карло алле Куатро Фонтане (1638–1677) или Сант-Иво алла Сапиенца в Риме, авторства Франческо Борромини, который пользуется в веках заслуженной славой едва ли не самого экстравагантного зодчего. Декор собора Сантьяго де Компостела, за сто лет до того выглядевшего совсем иначе. Палаццо Кариньяно (1679) в Турине. Люксембургский дворец, с его высокой крышей, в Париже (начало XVII в.), построенный Соломоном де Броссом. Павильон Часов в Лувре (1624) по проекту Жана Лемерсье. Дворец Шенбрунн (1696–1713) и Карлскирхе (1716–1737) в Вене…

Кстати, о Вене. По-настоящему барочным городом она стала в XVIII столетии. Расцвет достался ей дорогой ценой: после войны с Османской империей, увенчавшейся победой австрийцев, часть города лежала в руинах. Восстановление начали с того, что очистили территорию вокруг городских стен, насадив деревья. Богатые горожане, среди которых купцов было больше, чем аристократов крови, начали строить загородные дома и дворцы. Кстати, многие дельцы получили дворянство за то, что щедро финансировали строительство. Старый город с уцелевшей романской и готической застройкой хранил атмосферу прошлого; пояс барочных зданий, окруживший его, наполнялся жителями, жаждавшими культуры и просвещения. Они собирали книги и держали домашние театры, и новая Вена постепенно превращалась в культурную столицу Европы.

Рабочих, восстанавливавших Вену, воспринимали примерно как тягловый скот. Заметно, как изменилось мировоззрение к XVIII столетию. Теперь далеко не каждый делающий что-то руками пользовался почетом и уважением; теперь архитектор, художник, музыкант – представитель высшего слоя, а тот, кто воплощает его замысел, – презренный пария.