Двое - Адель Паркс

– он может переосмысливать. Фиона замечает, что часто так делает на свиданиях и тому подобном: задается вопросом, о чем думают мужчины. Она никогда не уверена; они всегда кажутся ей такими непостижимыми. Такими далекими.

– Знаешь, я считала ее самым честным человеком из всех, кого встречала, – говорит она, прерывая молчание.

– Очевидно, это не так, – сухо бормочет он.

– Да. Ты прав. Оказывается, она была самым честным человеком, пока не перестала меня обманывать. Умора.

– Мне ее не хватает, – говорит Марк. Это едва ли неожиданное признание. Это ожидаемо, но он выглядит пристыженным, расстроенным этим. – Мальчикам ее не хватает.

– Я знаю. Мне тоже.

– Я думал, мы команда. Пара, способная справиться с чем угодно. Не только с большими проблемами. Не только с переездами, дружбой между детьми, болезнью. – Он говорит сдавленно. Фиона вспоминает о Фрэнсис. Этот мужчина потерял двоих жен. – Но и с мелочами. Знаешь, отвезти кота к ветеринару, сходить за покупками, перекрасить коридор, все эти скучные, необходимые вещи казались не такими плохими потому, что мы делали это вместе. Иногда было даже весело.

У Фионы давно уже не было человека, с которым можно разделить будничные заботы. Хотя она отчетливо помнит, как ее бывший, Самар, называл ее своей чирлидершей, а до него Дик называл их напарниками. Она всегда раздражалась и закатывала глаза, когда люди называли своих партнеров «половинками» или, того хуже, своими «лучшими половинками», но за последние несколько лет ее цинизм иссяк. В прямо смысле слова: обмельчал, истончился, испарился. Теперь наличие лучшей половины кажется ей необходимым. Людям нужна поддержка. Бывают вещи похуже, чем иметь поддержку. Можно остаться разваливаться в одиночестве.

Брак это о законных правах, общих финансовых целях и ответственности, да, но также и о другом. О туманных, сложных вещах вроде тайных шуток и ласковых прозвищ, – «это надо было видеть», «О, это мы так говорим между собой» – наличия своего невербального языка, где один взгляд может говорить «пойдем отсюда» или «он козел» или «я люблю тебя». Разные взгляды, конечно. О создании семейных традиций – «Мы всегда ездим в Салкомб на майские праздники. Толпы там ужасные, но это наша фишка». Фиона чего только не слышала.

Она делает еще глоток вина, сглатывая комок в горле. Об этих вещах она мечтает. Она прекрасно понимает зависимость Марка от брака. Она уважает ее, жаждет ее.

У Марка стеклянный взгляд, он немного пьян. Он был немного или очень пьян каждый вечер после исчезновения Ли. Никто не может его винить. Может, ей стоит поговорить с ним о воздержании на какое-то время, но, если честно, у нее не хватит сил.

– Я скучаю по ее смеху. Она странно смеялась. Быстро и громко, – мямлит он. От выпивки его эмоции скачут. В одно мгновение ярость, в другое – тоска. Но от него нельзя ожидать стабильности при таких обстоятельствах. – Ли делала дом теплее, счастливее. Ее отсутствие всегда ощущалось, когда она уезжала на работу. Как мы думали, – добавляет он. Фиона прикусывает язык. Она не слышала, чтобы Марк так говорил о Ли до ее исчезновения, по крайней мере, уже долгие годы. Он кажется сентиментальным. Подобный тон сдержанные мужчины обычно используют, если вынуждены произносить речь перед публикой – на своей свадьбе, например. Это не делает слова менее искренними, но его немного неловко слушать. Обычно Марк говорит с Ли и о ней гораздо более обыденным тоном. Он иногда шутливо ласковый, но никогда не слащавый. Но Фиона слышала подобный сентиментальный тон у него не раз, только он говорил о Фрэнсис. Своей бывшей жене. Мертвой жене. Может, Ли для него теперь тоже бывшая жена?

Мертвая жена?

– Мальчики должны быть привычными к ее отсутствию, потому что ее не было по половине недели, но они не очень хорошо справляются, – продолжает Марк. – Теперь, конечно, все по-другому. Никто не ждет, что она вернется в любой момент.

– Разве нет? – спрашивает Фиона.

– Нет, не думаю. – Марк пожимает плечами. Отпивает еще вина. – Я прямо чувствую витающий в воздухе гнев.

Она с этим согласна. Она почти ощущает его вкус, но это не только гнев мальчиков. Но и Марка. В ее отсутствие дом окутывает зловещая атмосфера.

– Господи, какая манипуляторша. Верно? Она всех нас обманула. Какая же сука, а, Фиона?

– Да уж, – признает она. – Сука. Не могу отрицать, хоть она моя лучшая подруга.

– Она моя жена, но я первый это сказал. – Он оглядывается, будто снова удивляясь ее отсутствию. Потом зарывается лицом в плед. Сначала ей кажется, что он плачет. Он глубоко вдыхает. Возможно, пытается успокоиться. Может, пытаясь уловить запах Ли. Эта теория подтверждается, когда он выпрямляется. С блуждающим, но не пустым взглядом, он оживился; ерзает, как собака, прислушивающаяся к шагам на улице, скрипу ворот, объявляющему возвращение хозяйки. Но снаружи не слышно шагов, Ли не вернулась домой. Марк бормочет: – Я все еще чувствую ее запах в комнатах. Уже что-то. – Он вздыхает, признавая, что этого мало.

– Я понимаю, – говорит Фиона. Он вздрагивает, скептически смотрит на нее. – Ну, не совсем, конечно, но мне тоже кажется, что меня предали. Я поверить не могу, что это происходит, что в нашем мире что-то настолько пошло не так, пока мы все просто занимались своими делами, понимаешь? Как она могла совсем не впускать меня в свою жизнь?

– Половину жизни, – поправляет Марк с сардонической улыбкой.

– Ее жизнь, – настаивает Фиона. – Она двоебрачница, поэтому я считаю, что ее это определяет. Это и есть ее жизнь. Я не знала, что не являюсь частью ее жизни. Не существую там. Из-за этого я чувствую себя, не знаю, меньше. Понимаешь? Я чувствую себя обманутой. – Марк печально кивает. – О, черт, прости. Я тут треплюсь о своих чувствах. Могу лишь представить, каким униженным ты себя чувствуешь. Марк пожимает плечами и выдерживает ее взгляд, между ними что-то трепещет. Не просто утешение или сочувствие. Что-то более волнующее. Воздух между ними напряженный, хрупкий. Фионе кажется, что все может разбиться из-за одного неправильного слова, движения. Тихо, осторожно она спрашивает: – Ты бы принял ее обратно? Ну… если бы она вернулась. Если бы она сейчас вошла, ты бы ее принял?

– Она не вернется, Фиона, – говорит Марк, а затем наклоняется вперед. Напряженная, хрупкая атмосфера взрывается, когда он целует ее. Через мгновение она отвечает на поцелуй.

37

Кэйли

Даан стоит в комнате, требуя, чтобы я и для него составила список. «Все должно быть справедливо!» Он кричит, а это не в его стиле. Обычно он безмерно уверен в себе, и не требовал бы, даже не признал бы потребности в равных условиях, он играл бы при любых шансах, даже если они против него, что, честно говоря, случалось редко. Высокий, красивый, богатый