Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды - Антон Корнилов

Твари прянули от плота, сложив суставчатые лапы, настороженно спустили безобразные тела ближе к воде.

И хлынул с освобожденных небес свет, мощный поток света – будто сами боги опрокинули на Мертвый Омут исполинскую чашу с солнечным золотом.

Мертвый Омут преобразился молниеносно и волшебно. Черная вода засверкала радужными отблесками, туман вокруг рассеялся весь и сразу, распахнув пространство. И виден стал тот берег, от которого совсем недавно отплыли путешественники, открылся Пограничник, словно бы обнадеживающе взмахнувший корявыми своими ветвями. И виден стал берег противоположный, далекий-далекий, придавленный угрюмыми валунами, даже с такого расстояния кажущимися огромными.

А Темные твари, опаленные хлынувшим с небес золотым сиянием, заметались, задергались, задымились… И вдруг, вспыхнув ярко и все разом, ухнули с шипением под воду.

И тут же стало все, как прежде.

Только вокруг плота в пяти местах из тяжело и неохотно расходящихся по черной воде кругов поднимались к снова затянутому туманом небу пять тонких извилистых струек мутного мрака.

Мартин Ухорез сел, опершись о тушу затихшего Цыпы. Плечо Мартина онемело, но дикая боль в ране понемногу утихала – становилась обыкновенной, такой, какую можно терпеть.

– Что это… было? – хрипло спросил он.

– Луч Радости, – ответил Эвин.

– Очень круто! – оценил Стю Одноглазый, швырнув обломок меча за борт.

– Неплохо, – одобрительно качнул головой Рамси Лютый.

– Самое прекрасное зрелище, которое мне доводилось наблюдать, – искренне сказал Мартин.

Рядом пошевелился и со стоном приподнялся Тони Бельмо. Отнял пятерню от прокола в ключице, с удивлением потер друг о друга липкие от крови пальцы. Рана его уже не кровоточила. Заметив это, Мартин обратил внимание и на себя: дырка у него в плече выглядела так, будто уже успела поджить, обработанная лечебным снадобьем. И боль почти совсем прошла, и онемение быстро отпускало.

– Я вот что скажу… – проговорил Тони, ощупывая свою ключицу. – Пусть эти заклинания и стоят целое состояние… Но они того стоят.

А вот Цыпа Рви-Пополам по-прежнему выглядел скверно. Он был без сознания. Лицо его, все еще искаженное мукой, мелко-мелко, почти незаметно дрожало, и по телу то и дело пробегали волны судорог.

– Как эти твари называются-то? – поинтересовался Мартин.

– Вагулы, – ответил Эвин. – Сосущие. Я только читал о них в Хрониках Топи. Не думал, что удастся когда-нибудь увидеть их своими глазами.

– Вот почему никто и никогда не пересекал Мертвого Омута, – мрачно сказал Рамси Лютый то, что и так уже было всем понятно.

Эвин шагнул на середину плота, подобрал свой меч, вложил в ножны. Эдгард повернулся к нему, они обменялись взглядами. И что-то в этом переглядывании очень не понравилось разбойникам.

– Эй, я надеюсь, эти… вагулы сдохли? – забеспокоился Тони.

– Луч Радости не убивает, – сказал Эвин, возвращаясь к чудо-сумке. – Даже Темных.

Разбойники, уже почувствовавшие вкус победы, оторопели от этого неожиданного заявления. А Эвин провел пальцами по оставшимся тубусам, явно выбирая. Надолго задержал руку возле оплетенного серебром тубуса с Последней Клятвой. Эдгард, нигде не пораненный и даже не запыхавшийся, невозмутимо помахивал посохом, перебрасывая его из руки в руку, словно чтобы не дать разгоряченным мышцам остыть.

Черная вода вокруг плота снова заволновалась.

Мартин с ужасом почувствовал, как в нем поднимается паника. Да что ж это такое? Он никогда ничего не боялся! Что с ним сделала эта Тухлая Топь? При мысли, что ему снова придется окунуться в тот кошмар, из которого все они только выбрались, Ухорез покрылся холодным потом.

– Поворачивай обратно! – зашипел, боясь кричать, Тони. – Слышал, Тихоня?! Если они снова набросятся, нам не выстоять!

– Обратно! – поддакнул Рамси, нервно озираясь.

– Обойдем этот проклятый Омут кругом! – высказался и Стю.

– Мертвый Омут не обойти, – просто сказал юноша.

– Тихоня! – не выдержал Мартин Ухорез. – Может, пришла пора для Последней Клятвы?.. Чего ждать?!

Из черной воды показались тела приросших к туловам тварей мертвецов. Первый, слабый пока еще стон полетел над водой – то «подал голос» однорукий мертвяк.

Этого оказалось достаточно, чтобы у одного из разбойников не выдержали нервы.

– Обратно! – завопил, закатывая глаза, Тони Бельмо. – Поворачивай, мать твою, обратно!..

Что-то большое и темное пронеслось над плотом за пеленой тумана. Рамси и Стю задрали головы.

– Обратно-о-о! – надрывался Тони.

Мартин врезал ему по зубам, и Бельмо заткнулся, часто и тяжело дыша.

Нечто большое и темное пролетело в обратную сторону.

Эвин, не колеблясь далее, снял тубус с Последней Клятвой.

И тогда это нечто закричало. Резко, надрывно, режуще, словно сигнализируя о готовности напасть; так пронзительно закричало, что у путешественников засвербило в ушах.

И случилось то, чего, наверное, не ожидал никто.

Вагулы один за другим скрылись под водой.

Непонятная громадина там, наверху, скрытая туманом, заложила еще один круг… и исчезла.

– Новое дело… – отдуваясь, проговорил Стю. – Слышь, Тихоня… Это… оно… прогнало тварей, что ли?

Эвин опустил тубус, который уже готовился вскрыть.

– Похоже на то, – не очень уверенно ответил он.

– А что это за хреновина? – спросил Мартин, все еще боясь верить в избавление. – Оно ведь прогнало их? Прогнало? Почему оно это сделало?..

– Вот заорал… Аж ухи зачесались, – выдохнул Рамси, – надо ж… Ну и крикун.

– Почему? – настойчиво повторил Мартин, тревожно озираясь. – Что это значит?

– Не знаю, – сказал Эвин. – Странно… В Хрониках Топи о таком ничего нет. Кажется… Вот бы эта тварь показалась, я бы, возможно, узнал ее. Но было бы глупо не воспользоваться моментом. Эдгард, иди на «нос»! Рамси, возьми снадобья, помоги раненым! – скомандовал он, а сам положил тубус и взялся за шест.

Шумная кавалькада выехала из Утренней Звезды в Серебряный лес.

Впереди неслась по широкой наезженной дороге окруженная конными стражниками карета, где уместилась маркиза Сенга Грир со своими фрейлинами. За каретой следовала, отставая на добрую полусотню шагов, еще одна группа всадников: маркиз Рон Грир со своей стражей.

Маркиз Рон Грир пребывал в наисквернейшем расположении духа. Он никогда не был большим любителем верховой езды, передвигаться на дальние расстояния предпочитал в экипажах, и теперь, трясясь в седле на здоровенном жеребце, ругательски ругал чересчур резвых кучеров кареты, где ехала его молодая супруга, и собственную неловкость. Расстояние между каретой и маркизой все увеличивалось, а он не мог ехать быстрее. Он уже пару раз чуть было не свалился позорно на землю, когда позволил себе немного пришпорить своего жеребца.