Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

как бессловесную тень при муже. Только королева и еще, конечно, Тристан знали о благородстве ее души и о ее страданиях. Одинокая, в чужой стране, больная, с неверным мужем. Королева обрадовалась, узнав, что последние дни герцогини были озарены радостью и надеждой.

Похороны были специально назначены на то время, пока Марина еще лежала в постели, хотя девочка уже знала, что мать умерла. Взрослые хотели избавить Марину от этой тягостной церемонии.

Посовещавшись со своими слугами, Тристан нашел для Марины подругу, смышленую молодую девушку из деревни. Он не хотел приглашать в Габриэльсхюс кого-нибудь из манерных придворных дам. Он считал, что Марине будет полезно общество жизнерадостной и рассудительной девушки простого звания. Марина постепенно оттаивала в обществе сверстницы. Она могла говорить с новой подругой и о своем горе, и о своих мечтах, которые у нее были, как и у всякой юной девушки. Дружба Беттины, так звали Маринину подругу, словно целебный бальзам, врачевала ее израненную душу.

Ребенка, или, как все говорили, сестричку, Марина еще не видела. Время для этого пока не пришло.

Убедившись, что Марина находится в надежных руках, Тристан уехал со своими родственниками в Копенгаген, чтобы помочь коменданту дворца раскрыть заговор против короля. Об этом его настойчиво просил сам комендант: эти странные Люди Льда могли сослужить хорошую службу — Доминик с его даром ясновидения и свирепый на вид Ульвхедин с его даром внушения. Может, Ульвхедин сумеет так напугать поборников, что они сами разоблачат свой тайный орден? Виллему комендант считал неизбежным приложением, не взять ее с собой было невозможно. Комендант не верил в ее способности, потому что не видел Виллему в действии. Но она была красива, на нее было приятно смотреть, и, как большинство мужчин, он считал, что это уже кое-что. Самое большее, на что годились женщины, это быть украшением общества, считал комендант.

Виллему случайно услыхала, как он отпустил замечание в этом духе, и пришла в ярость: она ему покажет украшение! Он еще пожалеет о своих словах!

Но когда они уже расположились в королевском дворце в отведенных для них покоях и Виллему узнала побольше об этих поборниках, ее решимость сильно поколебалась. Ей даже захотелось забрать Доминика и уехать прочь. Поборники не останавливались ни перед чем и фанатично верили в то, что Дания должна снова принадлежать ее доисторическим обитателям, болотным жителям. Они были готовы безжалостно убирать с дороги всех, кто станет защищать короля.

— Но чего же они ждут? — спросил Доминик своих сообщников, когда они собрались в покоях доктора во дворце.

— Думаю, они ждут Вальпургиевой ночи, — ответил доктор. — В эту ночь в языческие времена отмечались крупные культовые праздники весны и плодородия. Приносились человеческие жертвы. Позже эту ночь связывали уже только с ведьмами и колдовством. Я уверен, что они решили нанести удар именно в Вальпургиеву ночь.

— То есть тридцатого апреля, — задумчиво сказал Тристан. — Ночь на первое мая. Что ж, ждать осталось недолго.

— Самое время, чтобы вы рассказали нам те подробности, о которых не хотели говорить в моем присутствии, — решительно сказала Виллему.

Комендант не сразу сообразил, о чем она говорит.

— Нет, сударыня, в вашем присутствии это исключено.

— Вы недооцениваете Виллему, — заметил Тристан. — Она способна вынести больше, чем вам кажется.

— Причем намного больше! — Доминик с любовью поглядел на жену.

Надменная улыбка коменданта заставила Виллему вспыхнуть от гнева, но комендант вдруг сказал:

— Хорошо, если вы так настаиваете… Это загадочная история. И беспрецедентная по своей жестокости.

Виллему ждала продолжения, еще не простив коменданту его насмешливого пренебрежения.

— Мне совестно говорить об этом, но однажды утром в роще под Копенгагеном была найдена продажная женщина, — комендант поморщился. — Она была изнасилована, причем самым жестоким образом, если по отношению к такой женщине можно употребить слово «изнасилована».

— В данном случае речь идет именно об изнасиловании, — вмешался доктор. — Судя по всему, она сопротивлялась до последнего.

— Она была мертва? — спросил Доминик.

— Конечно! И изувечена так, что даже она вызывала сострадание.

— Даже она? — вскинулась Виллему. — Продажные женщины тоже люди, мы не знаем, что побуждает их выбрать такой образ жизни. Отчаяние, безысходность или врожденные дурные свойства. Но продолжайте. Убийство уличной девки само по себе не редкость. Чем же это убийство отличалось от других?

— Прежде всего, она была зверски изувечена. И кое-что еще… Именно это и привело в содрогание людей, нашедших ее. Однако дальше пусть рассказывает доктор, рапорт об убийстве пришел к нему.

Доктор помялся:

— Говорят, будто у нее…

— Простите, доктор, что я прерываю вас, — сказал Тристан. — Но вы сами не видели трупа?

— Нет, эти болваны поспешили ее похоронить. Они положили в гроб стальной предмет.

— Хорошо. Продолжайте!

— Понимаете, в этом случае мы столкнулись с необъяснимым феноменом. Во-первых, спереди труп был совершенно ледяной…

— Разве это не, само собой, разумеется? — вмешалась Виллему. — Ведь покойница пролежала в роще всю ночь.

— Нет, потому что спина и плечи у нее не были ледяные, они были не холоднее, чем у всех покойников. Но другое обстоятельство было еще более странным. Женщина лежала на спине, и была посыпана какой-то отвратительной серой пылью. Лицо, грудь, живот, ноги — все было покрыто этой пылью, словно она соприкоснулась с чем-то… Даже не знаю, какое слово тут лучше подходит.

— Прах? — спокойно подсказала Виллему. — Могильный прах? Вы это пытаетесь нам объяснить?

— Не я, — ответил доктор. — Так объясняли люди, которые нашли ее. В отличие от вас, сударыня, они не могли подобрать подходящего слова.

Комендант удобно откинулся на спинку кресла.

— Именно поэтому мы и не придали особого значения этой истории. Если все было так, как рассказывают, то ясно, что кто-то хотел нагнать на людей страху, запугать их выходцами из загробного мира.

— Я тоже так считаю, — сказал доктор. — Мне кажется, нам следует уделить больше внимания живым. Хватит с нас и живых поборников, которые покушаются на жизнь Его Величества.

— Я обратил внимание на одну подробность, — вдруг сказал Доминик. — Помните, вы говорили о молодом солдате, который побоялся разоблачить этот орден… Будто бы он сказал примерно так: «Мы не хотим там оставаться, но не можем оттуда вырваться…»

Тристан кивнул. Виллему казалось, он был печальнее, чем обычно.

— Примерно, так. Я тоже тогда задумался над его словами, но потом в моей жизни столько всего случилось, что я о них просто забыл.

— Эти слова означают, что молодой солдат был не один, — вмешалась Виллему, она расположилась в самом удобном кресле, и ее юбки были красиво расправлены. — Как думаете, кого он имел в виду, говоря «мы»? Братьев по ордену?