Несостоявшаяся ось: Берлин - Москва - Токио - Василий Молодяков

5. Напряжение между Польшей и Германией сделалось нестерпимым. Польское поведение по отношению к великой державе таково, что кризис может разразиться со дня на день. Германия, во всяком случае, исполнена решимости отныне всеми средствами ограждать свои интересы против этих притязаний.

6. Я считаю, что при наличии намерения обоих государств вступить в новые отношения друг к другу является целесообразным не терять времени. Поэтому я вторично предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Министр иностранных дел имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия, чтобы составить и подписать как пакт о ненападении, так и протокол. Более продолжительное пребывание министра иностранных дел в Москве, чем один день или максимально два дня, невозможно ввиду международного положения. Я был бы рад получить от Вас скорый ответ.

Адольф Гитлер».

Вдогонку полетела телеграмма Риббентропа послу: «Пожалуйста, сделайте все, что можете, чтобы поездка осуществилась». А Вайцзеккер каждые несколько часов требовал от него ответа, когда же состоится долгожданная встреча.

Персональное обращение Гитлера к Сталину, официально не занимавшему никаких государственных постов, было впечатляющей и результативной стратегемой: «Это послание стало вехой в мировой истории – оно отметило момент, когда Советская Россия возвратилась в Европу как великая держава. До того ни один европейский государственный деятель не обращался к Сталину лично. Западные лидеры относились к нему так, как будто он был далеким, да к тому же малозначительным, бухарским эмиром. Теперь Гитлер признал в нем правителя великой страны».[284] По словам Шуленбурга, послание произвело глубокое впечатление на Молотова. О реакции Сталина мы можем только догадываться.

Сталин порадовал Гитлера – Шуленбург получил ответ уже в 17 часов того же дня. Он был лаконичен и деловит:

«Рейхсканцлеру Германии господину А. Гитлеру.

Благодарю за письмо.

Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами.

Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собою. Согласие германского правительства на заключение пакта ненападения создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами.

Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Рибентропа 23 августа. И. Сталин».

Согласно телеграмме Шуленбурга, передавая ответ, «Молотов заявил, что советское правительство хочет, чтобы самое позднее завтра утром в Москве было опубликовано короткое деловое коммюнике о предполагаемом заключении пакта о ненападении и «ожидаемом» прибытии Имперского Министра иностранных дел. Молотов просит согласия Германии на это к полуночи. Советую согласиться, поскольку советское правительство уже зарезервировало публикацию».

Гитлер был готов на все. 22 августа «Правда» поместила сообщение ТАСС «К советско-германским отношениям»: «После заключения советско-германского торгово-кредитного соглашения встал вопрос об улучшении политических отношений между Германией и СССР. Происшедший по этому вопросу обмен мнений между правительствами Германии и СССР установил наличие желания обеих сторон разрядить напряженность в политических отношениях между ними, устранить угрозу войны и заключить пакт о ненападении. В связи с этим предстоит на днях приезд германского министра иностранных дел г. фон Риббентропа в Москву для соответствующих переговоров».

Путь к московскому Тильзиту был открыт.

«Спасибо Яше Риббентропу…»

Сопровождаемый многочисленной свитой, Риббентроп вечером 22 августа вылетел из Берлина и, после остановки на ночь в Кенигсберге, прибыл в Москву. «Со смешанным чувством ступил я в первый раз на московскую землю, – вспоминал он в Нюрнберге. – …Никто из нас никаких надежных знаний о Советском Союзе и его руководящих лицах не имел. Дипломатические сообщения из Москвы были бесцветны . А Сталин в особенности казался нам своего рода мистической личностью».[285] Встретили рейхсминистра не только без пышных церемоний (почетный караул, конечно, был и гостю понравился), но даже с нарушением протокола – на аэродром приехали только заместитель наркома Потемкин (переводчику Шмидту сама его фамилия показалась подтверждением нереальности происходящего) и шеф протокола Барков. Даже нацистские флаги пришлось позаимствовать на студии «Мосфильм», где их использовали в пропагандистских фильмах (говорят, на некоторых свастика была изображена зеркально). Риббентроп разместился в здании бывшего австрийского посольства, ныне принадлежавшем Германии, и после завтрака отправился в Кремль. Там его уже ждали – не только Молотов, но и Сталин, принимавший участие в переговорах с самого начала. Начались «рабочие будни».

Около двух часов утра в четверг 24 августа 1939 г. советско-германский договор о ненападении был подписан и в то же утро опубликован в «Правде» (разумеется, без секретного дополнительного протокола). За основу был принят советский проект от 19 августа, воспроизведенный почти дословно [Поэтому неубедительным выглядит позднейшее утверждение Риббентропа, что «русские никакого текста его заранее не подготовили».], но с двумя важными дополнениями, вставленными между 2 и 3 статьями проекта:

«Статья 3. Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы.

Статья 4. Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны».

Эти статьи были заимствованы из нового германского проекта, который привез с собой Риббентроп.[286] Статья о консультациях вызывала в памяти Антикоминтерновский пакт. Статья о неучастии во враждебных блоках в том или ином виде фигурировала в разных проектах германо-итало-японского альянса и должна была, с одной стороны, предупредить выступление СССР в союзе с Великобританией и Францией на стороне Польши, а с другой, успокоить Москву относительно возможных действий Германии в поддержку Японии (напомним, бои на Халхин-Голе все продолжались). Входе переговоров Сталин основательно поработал над текстом. Прежде всего, была снята пространная идеологическая преамбула, написанная Риббентропом и повторявшая его излюбленные идеи (опять-таки напрашивается аналогия с Антикоминтерновским пактом):

«Вековой опыт доказал, что между германским и русским народом существует врожденная симпатия. Жизненные пространства обоих народов соприкасаются, но они не переплетаются в своих естественных потребностях.