Пелена страха - Рафаэль Абалос

– С тех пор как мы в последний раз виделись на комиссии по внутренним расследованиям, утекло много воды. Например, у тебя появилась еще одна дочь, которую я даже не знаю. И ты, и я – мы стали другими.

– Брось, Натан! Это ты отказался со мной разговаривать! Ты даже не дал мне возможности объяснить, почему я это сделал!

Натан Вебер снял сумку с плеча, и она упала на землю.

– Тебе ничего не стоило сказать, что ты ничего не видел.

– Но я видел, черт побери! Видел, как ты взял таблетки и спрятал их на глазах у меня и у того козла, как будто тебе насрать, что мы полицейские. Я не мог сказать, что другой мой товарищ по отделу врет, когда он говорил чистую правду. Его бы выгнали, и это было бы несправедливо.

Натан Вебер посмотрел на облака, начинавшие наползать на высотки с востока. Потом на его губах появилась презрительная усмешка.

– Ты все такой же лицемерный сукин сын! Ты всегда хотел быть чистеньким, а сам изменял Ингрид и заставлял меня прикрывать тебя. Так что можешь засунуть свою щепетильность себе в задницу, честный полицейский. Это ты из-за своих представлений о справедливости оставил на свободе того типа, который похитил твою дочь? Брось, Клаус, опомнись! Этот некрофил, о котором все говорят, насмехался над тобой под самым твоим носом, а потом забрал то, что тебе дороже всего. По-твоему, это справедливо?

Руки Клауса Баумана дрогнули и сжались в кулаки.

– Я пришел не для того, чтобы с тобой драться, у меня нет на это сил. Если бы не моя маленькая дочка и Ингрид… Да я бы сам пустил себе пулю в лоб, если бы с Карлой что-то случилось.

– Оставь этот эмоциональный шантаж для кого-нибудь другого, – сказал Натан Вебер, рубанув воздух огромной ручищей. Потом посмотрел Клаусу в глаза и добавил: – Почему бы просто не сказать, какого черта тебе от меня нужно?

– Ты видел фотографии Густава Ластоона?

– Да, конечно, они есть во всех газетах.

– Ты его знаешь?

– Последний раз я общался с ним за несколько месяцев до происшествия с этими девушками-иностранками. Мутный тип.

Клаус Бауман шагнул ближе к Натану. Невидимая стена, стоявшая между ними последние три года, пошатнулась.

– Что ты о нем знаешь?

И Натан Вебер рассказал, что познакомился с Густавом Ластооном в связи с одним из футбольных матчей на «Ред Булл Арена». Несколько хулиганствующих фанатов из Англии, которые накануне утром побывали с ним на кладбище, попытались пройти на стадион пьяными, вооружившись человеческими берцовыми костями, которые стащили из оссуария кладбища Зюдфридхоф. Охрана их остановила и держала взаперти, пока кладбищенский гид не обратился лично к Веберу и не решил проблему. По словам Натана, Густав Ластоон не был его другом, но пару раз они пересекались в районе Карли, выпивали вместе по кружке пива и обменивались забавными историями из своей профессиональной жизни. Так же как и он, Густав Ластоон любил футбол и оружие.

– Федералы просто идиоты, если думают, что этот тип состоит в какой-то оккультной секте, которая приносит в жертву молодых женщин и подростков, украшая их нарисованным черным бельем и одурманивая новым наркотиком для проведения некрофильских ритуалов, – закончил он.

– Они объявили, что такова официальная линия расследования. Я бы ее не поддерживал, но в доме Густава Ластоона в тайном подземелье нашли мобильник Карлы. Он постоянно твердил про тайное неонацистское общество под названием «Стражи смерти». Они носят на плече татуировку с изображением саркофага и трикселя в круге. Я видел его в одной книге, которую он сам мне дал в библиотеке университета за два дня до исчезновения Карлы.

– Когда мы с тобой работали вместе, я считал тебя одним из лучших и даже восхищался тобой, но на самом деле ты ничем не отличаешься от всех остальных полицейских, которые готовы верить в ложные улики, когда это им удобно.

Клаус Бауман достал сигарету и закурил.

– О каких ложных уликах ты говоришь?

– Ты задавал себе вопрос: зачем Густаву Ластоону понадобилось похищать Карлу в то самое время, когда в разных федеральных землях пропали еще пять несовершеннолетних девочек?

– Я только этим и занимаюсь с тех пор, как поговорил с федералами сегодня утром, и до сих пор не могу понять, зачем Густав Ластоон похитил мою дочь. А ты знаешь?

– Я следил за новостями по телевизору и читал кое-какие газеты за обедом. Я тоже не вижу никаких мотивов, зато я знаю несколько причин, которые заставляют меня сомневаться, что этот тип стал бы похищать твою дочь.

– Назови первую.

– Он не любит девушек, он гей, хотя никогда в этом не признавался.

– Что еще? – спросил Клаус, как делал каждый раз, когда ответ его не успокаивал.

– Его главный бизнес – вовсе не кладбищенский туризм. Ластоон торгует оружием. Несколько месяцев назад я сам купил у него снайперскую винтовку с патронами для одного приятеля.

– Он рассказывал мне про военизированную организацию, которой руководят «Стражи смерти». Ластоон сказал, что у них у всех есть оружие.

– Когда ты, наконец, откроешь глаза?

– Ты о чем?

– В Германии с каждым днем все больше вооруженных неонацистов. Однажды они покажут свою силу.

– Ты не знаком с неким Флаем? Я слышал, он занялся бизнесом в России.

Натан Вебер провел рукой по своей гладко выбритой щеке.

– Сейчас он здесь, в Лейпциге. Я знаю его достаточно хорошо, он помогает нам контролировать самых агрессивных футбольных ультрас из тех, что приходят на наш стадион. Я могу отвести тебя к нему, но с одним условием.

– Говори.

– На этот раз тебе придется помолчать.

В семь вечера Бруно забрал Сусанну из паба. Тусклые серые тени постепенно окутывали центр города, где толпилось еще много веселых студенческих компаний.

Выйдя на улицу, Сусанна вдохнула свежего воздуха и тут же задала Бруно вопрос:

– Ты знаешь, что ко мне приходила Урсула?

– Да, сегодня утром Хельга сказала мне по телефону, что Урсула хотела с тобой поговорить.

– И почему ты не предупредил меня? От тебя и от Хельги только и ждешь сюрпризов.

– Извини. Но если серьезно, из-за всей этой полицейской возни в моей квартире я обо всем забыл. И потом я не думал, что это так важно.

– Да, это важно. Урсула специально явилась в паб, чтобы предложить мне позировать голой тому художнику из Нюрнберга, который написал Хельгу.

Бруно ясно видел, что Сусанна обеспокоена и обижена на него.

– Он большой художник, ты сама видела его работу. Хельга на картине просто великолепна.

– Меня волнует совсем не это. Урсула сказала, что я могла бы заработать кучу денег, если бы доверилась ей, – сказала Сусанна, изобразив пальцами кавычки.