Москва дворянских гнезд. Красота и слава великого города, пережившего лихолетья - Олег Волков

Церковь Знамения. Построена архитектором Е.С. Назаровым в 1791 – 1795 годах

Где-то у Спасо-Преображенского собора стояла некогда шатровая колокольня, построенная патриархом Филаретом. В упоминавшейся выше надвратной Сергиевской церкви из внутреннего убранства ничего не сохранилось. Обширное помещение будет, по замыслу реставраторов, обращено в конференц-зал будущего музея реставрации.

Чтобы исчерпать список церквей монастыря, остается упомянуть еще Никольскую, построенную в 1652 году, «с преогромной трапезною и с колокольнею, а под оными для больных и престарелых две палаты, а под ними погреба с выходами». Церковь находится у северо-восточной башни монастырской ограды, на пересечении казначейского и братского корпусов, стоящих соответственно параллельно восточной и северной стенам ограды, справа от главных ворот. Сохранившаяся центральная главка церкви видна со двора, из-за крыш примыкающих двухэтажных зданий, да если зайти в неширокий проход между монастырской оградой и казначейским корпусом, открывается часть ее аркатурного пояса и верх стены. Как раз упомянутые «погреба с выходами» Никольской церкви служили главной монастырской темницей.

Ныне помещения церкви и больничных палат используются одним из цехов Союзреставрации. Точно так же под всевозможные мастерские – швейные, гранильные, художественные и прочие – приспособлены и другие строения монастыря. Снаружи они частично или полностью отреставрированы, а внутри переделаны и распланированы по-новому, как того требует то или иное производство. Однако тут придется вернуться несколько назад, чтобы яснее выявились масштабы и значение развернутых ныне в монастыре реставрационных работ.

Представим, что мы на пепелище после пожара 1812 года. Предстоит по возможности быстрее привести в порядок разоренные храмы, заново соорудить жилье, возвести новые хозяйственные строения вместо сгоревших. И если церковные здания нуждались в поновлении, замене похищенного убранства, восстановлении «святолепности» помещений, то в жилых и служебных корпусах надо было настелить полы, возвести кровли, поставить новые балки и перекрытия. Строители не стали заботиться о сохранении исторически сложившегося облика братских корпусов и других помещений, а принялись как можно скорее восстанавливать жилье. Они заменяли обрушившиеся своды плоскими перекрытиями, растесывали оконные проемы, пробивали коридоры, устраивали новые лестницы. Так исчезли прежние окна келий, глядевшие из глубины ступенчатых ниш, не стало старого членения братских корпусов на секции, с наружной дверью и двумя кельями в каждой. На месте обрамлявших с трех сторон монастырский двор корпусов старомосковской архитектуры, с типичным стенным декором XVII века, появились баракоподобные двухэтажные безликие строения. И такими они простояли весь XIX век и первую половину XX, все более утрачивая свое лицо под медленным воздействием утилитарных требований, предъявляемых временем. На двор смотрели с побеленных гладких стен два уныло одинаковых ряда квадратных окон…

Тому, кто запомнил братские корпуса Новоспасского монастыря в таком виде, покажется, несомненно, чудом увидеть их теперь с древними окошками в нижнем ярусе, восстановленным фризом, дверными арочными проемами, выводящими на низенькие деревянные крылечки прямо во двор. Не все завершено, еще остались в верхнем этаже непеределанные окна, но есть и полностью отреставрированные участки. А казначейский корпус уже во всех деталях глядится таким, каким был в XVII веке! Одни реставраторы знают, каких трудов стоит возвращение зданию, подвергавшемуся повторным перестройкам и переделкам, его первоначального облика.

Особенно трудную задачу решали реставраторы, когда принялись за палаты патриарха Филарета. Далеко не сразу удалось разобраться в головоломке переделок, изменении этажности, пристройках, приспосабливающих здания к вкусам и требованиям хозяев – архимандритов, сменявших друг друга на протяжении трех веков.

От Филарета и его предшественников остались приземистые сводчатые покои, окна с решетками, дверные проемы, через которые не пройдешь, не пригнувшись. Второй ярус возводился много позднее, кельи уступали место более просторным помещениям, а ближе к нашему времени понадобились и парадные приемные, зеркальные окна, паркетные полы…

Восстановлена и монастырская ограда, сооружение монументальное, протяженностью в 367 сажен (около 730 метров) и высотой в 3 с лишком сажени (6 метров), оборудованное бойницами, стрельницами, площадками «верхнего», «среднего» и «нижнего» боев. Восстанавливать ее было чрезвычайно трудно. Несколько прясел стены обрушилось, часть их разбиралась на кирпичи. Из пяти башен одну – северо-западную – пришлось строить почти заново, она более других пострадала от времени и пожаров. Реставраторы восстановили ее, согласно проведенным исследованиям, сверяясь с историческими данными. Даже конструкции внутрибашенных перекрытий, система деревянных стропил кровли и балок, лестницы воспроизведены в точности такими, какими их делали зодчие XVII века.

Ныне реставрация справедливо причислена к наукам, и термин «научная реставрация» вошел в обиход, вполне соответствуя разработанным отечественными специалистами методам. Современный реставратор уже не гадает о возрасте строительных материалов или их составе, а обращается в специализированные лаборатории, где получает точный научно обоснованный ответ. Разработаны и тончайшие методики зондажей и обследований на месте.

Нахождение производственных цехов на территории монастыря накладывает, естественно, свой отпечаток. В непосредственной близости от башен высятся индустриальные конструкции с трубами и металлическими каркасами; крепостные стены облеплены всевозможными складами и огороженными площадками, работают компрессоры и станки; у складов погрузочно-разгрузочные работы, повсюду стоят грузовики. С другой стороны, то, что производства, изготовляющие необходимые для реставрации материалы и детали находятся тут же, на месте, представляет несомненные преимущества: у заказчика-реставратора все под рукой.

Впрочем, есть здесь цех, демонстрирующий воочию связь с прошлым и знакомящий с забытыми ремеслами. Я имею в виду художественные мастерские, где вручную реставрируют, или, вернее, копируют, старые вышивки, старинные штофы и гобелены, что показываются в музеях. Художники размещены в том крыле братского корпуса, где на втором этаже находились царские кельи – просторные, с окнами на реку и заречные дали: не их ли вспоминал Павел Алеппский, когда писал о «веселом помещении с видом на город и реку»?

Вошедшего в цех останавливает картинка, воскрешающая сюжеты Венецианова и Тропинина: девушки сидят за пяльцами или склонились над шитым шелками узором… Столы завалены мотками ниток всех мыслимых цветов. Тут же – стопки сложенных образцов старинных обоев, какие можно видеть на стенах зал и гостиных бывших царских дворцов. Мне стоило заговорить о знаменитых обоях с куропатками в кабинете петергофского дворца, как тут же был продемонстрирован образец: именно здесь, в соседнем ткацком цехе реставрационных мастерских, было изготовлено нужное количество этих удивительных обоев, словно воплотивших всю изысканную прелесть пасторального века. Но в цехе, где выполняли заказ, – механические станки; здесь же, за пяльцами, – мастерицы вручную продевают шелковинки между нитями основы, подправляют их иглой, потом прижимают особой лопаточкой. На то, чтобы выткать вручную один квадратный метр шелка тонкой работы, затрачивается год!