Морально безнравственные - Вероника Ланцет

вскользь упоминает о прошлой ночи, как будто это пустяк, ее черты лица настолько бесстрастны.

Боже... должно быть, она действительно ненавидит меня.

Прежде чем я успеваю ответить, она стряхивает с себя мою хватку и встает, направляясь к своему гардеробу.

— Уже поздно, тебе, наверное, нужно куда-то идти, да? — спрашивает она, даже не оглядываясь на меня, ее внимание сосредоточено на одежде перед ней.

Я могу понять, что от меня отмахнулись. Но то, что ее голос такой мрачный... Я качаю головой. Как бы мне хотелось, чтобы она боролась со мной. Если бы она дала мне пощечину или прокляла меня. Но это?

— Как пожелаешь, — отвечаю я, выходя из комнаты и оставляя ее одну.

Что я сделал с тобой, Аллегра?

Ее апатия сильнее любой пули, которую она могла бы всадить в мое сердце. Мысль о том, что своим поведением я мог убить что-то внутри нее... непростительно.

Проходит несколько дней, прежде чем приходят результаты, и длинный список веществ даже не удивляет меня.

— Это был сильный коктейль из амфетаминов и МДМА. От этого любой бы сорвался. — Лаборант продолжает рассказывать мне, что такая смесь веществ, как известно, вызывает иррациональный гнев и паранойю, которые легко могут привести к убийству.

— Спасибо, — говорю я, кладя трубку, руки сжаты в кулаки.

Черт побери!

Я должен был избавиться от нее много лет назад. Но я поставил счастье сестры выше собственной жажды мести. Как бы они отреагировали, если бы мать, которую они так любили и обожали, оказалась гребаной педофилкой?

Но это все.

Я закрываю дверь в свой кабинет, готовая к противостоянию с матерью, когда слышу крик Аны сверху. Я бегу на шум и вижу Аллегру, скрючившуюся на полу, ее рука обхватывает талию, пока она опорожняет содержимое своего желудка. Из ее носа течет кровь.

— Какого черта? — ругаюсь я вслух, сразу же приходя ей на помощь. Ана звонит в 911, пока я пытаюсь ее успокоить.

— Еда, — шепчет она, указывая на полупустую миску с едой на столе, и я сразу же подозреваю худшее.

Яд.

Я держу ее, пока ее продолжает рвать, прикладывая холодное полотенце ко лбу.

Скорая помощь быстро приезжает, и я держу ее, пока ее переносят в машину. Поездка в больницу — один из худших нервных моментов в моей жизни, когда я держу ее холодную руку, надеясь, что яд действует медленно, и мы не опоздали.

Ожидая в приемном покое, пока врачи занимаются ею, у меня есть достаточно времени, чтобы понять, кто именно стоит за всем этим — тот же человек, который накачал меня наркотиками.

Все становится понятным. Мать, должно быть, думала, что вид Аллегры с другим мужчиной настолько ранит мою сицилийскую гордость, что я убью их обоих сразу. А когда этого не произошло, она решила сама довести дело до конца.

Лечащий врач подтвердил, что она была отравлена, и сказал мне, что ей повезло, что симптомы проявились рано, потому что ей промыли желудок, прежде чем яд попал в кровь.

Со вздохом облегчения я благодарю врача и иду к жене.

Она бледна, лежит в постели с полузакрытыми глазами.

— Как ты себя чувствуешь, маленькая тигрица? — спрашиваю я, беря ее руку в свою.

— Дерьмово, очевидно, — пытается пошутить она, но тут же морщится от боли.

— Черт, ты в порядке?

— Это просто спазмы в желудке. Врачи говорят, что я буду как новенькая, — слабая улыбка растягивается на ее лице, и мое сердце трепещет.

Она в порядке.

— Хорошо, — говорю я, вставая, чтобы уйти.

— Ана останется с тобой, пока тебя не выпишут, — добавляю я, а она только кивает.

Может быть, я надеялся, что она будет немного разочарована тем, что я не останусь, но ее лицо ничего не выдает.

С неохотой я поворачиваюсь, чтобы уйти, но только потому, что мне нужно кое о ком позаботиться.

Я добираюсь до дома в рекордное время и направляюсь прямо в комнату матери. Я не стучусь, когда открываю дверь.

Она лежит на кровати, полуобнаженная и мастурбирует под видео, которое крутят по телевизору на стене. В шоке я останавливаюсь на месте, поворачиваю голову, когда слышу собственный голос, доносящийся из телевизора. Мои глаза расширяются, когда я вижу себя, агрессивно насаживающегося на Аллегру сзади.

Что это, блядь, такое?

— Энцо, — мама пытается прикрыться, используя пульт дистанционного управления, чтобы остановить видео.

— Ты снимала нас? — спрашиваю я в недоумении.

— Энцо… — ее губы дрожат, она понимает, что попалась.

— О, так это ты празднуешь смерть Аллегры, не так ли? — желая увидеть, как с нее спадет маска, я намекаю, что ее номер с Аллегрой удался. Как я и предполагал, на ее лице появляется выражение чистого триумфа, от которого мне становится дурно.

Подобно исповеди, мне даже не нужно слышать слова подтверждения из ее уст. Я хватаю ее за запястье, сдерживая отвращение к контакту, и веду ее за собой.

— Где…

— Заткнись и следуй за мной, — мой голос достаточно низок, чтобы вселить в нее страх, поэтому, когда я заталкиваю ее на пассажирское сиденье машины, она не особо сопротивляется.

Я быстро довожу нас до одного из наших складов за городом и затаскиваю ее с собой в безлюдное место.

Расплата наступила.

— Энцо, что это значит? — она хмурится, оглядывая полуразрушенный склад.

Пока я ждал результатов теста, у меня было достаточно времени, чтобы придумать все способы заставить ее отплатить — ведь, по моему мнению, она была виновна с самого начала. Но теперь я могу быть более изобретательным.

Она осмелилась прикоснуться к Аллегре.

А это значит, что ее смерть не будет быстрой.

Я запираю дверь на складе и сажусь на стул, наблюдая. Она знает, что что-то должно произойти. Я вижу беспокойство, скрытое под фасадом ее спокойствия.

— Ты можешь прекратить притворство, — начинаю я, — я прекрасно знаю, что ты сделала.

Она смеется, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

— Энцо, ты не должен слушать эту суку. Она не знает о нашей связи, — она имеет наглость ухмыляться, медленно приближаясь ко мне.

— Почему? — я не уточняю, и она прекрасно понимает, о чем я говорю.

— Я не могла позволить твоему семени укорениться в ее теле, — она опускает руки мне на плечи. Я продолжаю наблюдать за ней, желание прикончить ее