Лица века - Виктор Кожемяко

В. Р. Великое было счастье и радость – любимые театры. Книги, конечно. Музыка, выставки, да и все окружение… Свое представление о ценностях было. Идет нарядно одетый человек – ты смотришь: ах, как красиво! Но, кроме этого ощущения, что идет красиво одетый человек, ничего и нет. Не то что: вот мне бы так!..

В. К. То есть зависти не возникало?

В. Р. Никогда.

В. К. Вот это – свойство души.

В. Р. Конечно, душа так должна быть устроена. Но это еще и следствие воспитания. Потому все мои друзья, костромичи, они были такие. Сейчас осталось нас только двое – Катя Шелина и я.

В. К. А она кто?

В. Р. Она окончила пищевой институт и стала крупным специалистом по этой части. Другая девочка, ее подружка, – тоже…

В. К. Это ваши одноклассники?

В. Р. Да.

В. К. И вы с одноклассниками все время поддерживали отношения?

В. Р. Постоянно. Собирались у нас дома, накрывали стол, говорили, пели…

В. К. И кто были эти люди?

В. Р. Порядочные все люди. Во-первых, трудящиеся. И потом, надо сказать, многие вышли в крупные государственные фигуры. Вон Игорь Волнухин заведовал какими-то очень ответственными приборами на военных кораблях. Изобретал. Его хоронили с воинским салютом. Федя Никитин в подмосковном Калининграде был главным инженером, занимался металлом, который делали для спутников и космических кораблей. Тоже не шутка! Кирилл Воскресенский окончил военную академию и стал преподавателем высшего артиллерийского училища. Наталья Воскресенская, его сестра, – текстильщица, работала на фабрике в Костроме, потом ее перевели в Иваново, а потом в Смоленск, где она заведовала огромным комбинатом текстильным. И затем – в Министерство текстильной промышленности, на какую-то очень высокую должность.

Причем я подчеркну: никто никогда не добивался высоких должностей, а просто своим трудом, своими способностями выделялись – и их выдвигали. Ну, многие погибли во время войны.

В. К. Да, это – поколение. Лицо поколения. Вы в каком году окончили школу?

В. Р. В 31-м.

В. К. Какая была школа?

В. Р. 4-я девятилетка имени Энгельса.

В. К. И что бы вы отметили как наиболее характерное для своего поколения?

В. Р. Дружба. Отсутствие пьянки – мы водку попробовали я уж и не помню когда, взрослыми… Верность слову. Трудолюбие. Честность. Полное отсутствие карьеризма! Полное… И – никакой погони за деньгами.

В. К. То есть деньги нужны просто для жизни, но никакой специальной погони за ними, поглощающей душу?

В. Р. Именно.

В. К. Отсюда, наверное, и такое настроение ваших пьес – светлое.

В. Р. Я оказался в Костроме в самой обычной школьной и дворовой среде, но – идеальной.

В. К. А чувство Родины тогда уже было?

В. Р. Вы знаете, слов-то этих высоких не было.

В. К. Это я понимаю. Но дело не в словах. А ощущение… Ведь вот началась война – и вы же пошли воевать. Добровольно. И сколько пошло…

В. Р. Я в книжке написал. Когда решался вопрос, идти мне на войну или не идти, я мог не идти, был белобилетник, меня и из военкомата отправили: «Чего ты пришел? У тебя белый билет!» А я пошел. Понимаете, как-то нехорошо иначе… В пьесе «Вечно живые» я вставил фразу – Борис отвечает: «Я должен быть там, где всего труднее». А всего труднее было на фронте.

В. К. Как вы думаете, сейчас совсем это утрачено?

В. Р. Нет, и сейчас есть увлеченные люди. Не хищники. Я уж не говорю о старшем поколении, которое держится в целом очень достойно. Однако и молодое поколение в чем-то меня радует, хотя оно разное. Многие, к сожалению, сворачивают с пути истинного. И тут общая обстановка, которая у нас создана, конечно, сказывается.

В государстве сейчас ведь по всем статьям плохо. Бюджет… Дома разваливаются. То и дело стреляют. А что такое с самолетами, которые постоянно падают?

В. К. Вы знаете кого-нибудь близко из молодого поколения?

В. Р. В основном это дети и товарищи детей.

В. К. Но какие-то отрадные впечатления, наверное, бывают, раз вы так небезнадежно говорите о молодых?

В. Р. Конечно! Я иногда и в школах выступаю. Вижу молодых зрителей на спектакле по моей пьесе в театре Татьяны Дорониной. У меня такое впечатление: несмотря ни на что, хорошей молодежи сейчас много.

В. К. Действительно, ведь на вашем спектакле всегда молодежь. Что-то же их тянет сюда!

В. Р. Меня подчас это даже удивляет. Однажды был 35-градусный мороз, когда мой спектакль должен был идти. И представьте себе: было в зрительном зале 900 человек!

В. К. Видимо, на этих людей – наша надежда…

В. Р. И потом иногда встречаешься, говоришь, смотришь в глаза молодых людей, как они реагируют, – хорошо глядят! Думаю, испоганить русского человека все-таки трудно.

В. К. До конца…

В. Р. Да, да.

В. К. Ваша общественная деятельность последних лет, которая уже не только как литератора выдвинула вас пред очи народные, но и как радетеля за Родину, за Россию, она требует большой самоотдачи. Все время надо что-то отстаивать, за что-то бороться, куда-то спешить. Это дает вам удовлетворение?

В. Р. Это дает мне жизнь. Значит, я кому-то нужен. И надо, очень надо что-то говорить и повторять. Повторенье – мать ученья. А не так: сказал – и ладно, и не важно, что будет…

Где-то мои слова отклик находят. Я в этом не раз убедился. Люди благодарят. Меня не очень популяризируют, но где удается сказать свое слово, я стараюсь сказать.

В. К. И конкретно удается кому-то помочь? Помню, вы рассказывали о хождениях по разным просьбам…

В. Р. Вот и сейчас на столе два таких дела лежат. Жду, когда встречусь с мэром нашим или его заместителем Шанцевым.

В. К. А что за дела?

В. Р. Один из племянников моих, по линии жены, занимается полезным для государства делом. Такая фирма у них, по сбору металлолома, которая очищает Москву от ржавых автомобилей, стоящих по дворам, и прочих таких предметов. Но у них мал круг, где они могут действовать, – просят расширить территорию. Доброе дело, я считаю, они работают хорошо.

А другой вопрос вроде бы частный, но для человека, который обратился ко мне, – весьма серьезный. Жизненный. Простой работяга… Тоже надо помочь.

В. К. Я недавно читал в газете вашу статью о новом спектакле в театре имени Ермоловой. Значит, находите время, чтобы смотреть?