Протекторат - Олег Авраменко

— Так вы же сами сообщили об этом. В том письме, которое положили в кейс с деньгами.

На секунду она смешалась, потом торопливо ответила:

— Ах, письмо! Да, точно. Я совсем забыла о нём. Извините, господин адвокат, я и подумать не могла, что вы считаете меня мёртвой. Ведь уже после аварии вы разговаривали с моим дедом.

— Было дело, — кивнул я. — Тогда ещё я выразил ему свои соболезнования, он поблагодарил, и на этом мы попрощались.

— Ага, понимаю. Он думал, что это касается моего отца. За одиннадцать лет они стали близкими друзьями, дед относился к нему как к сыну и очень болезненно воспринял его смерть. — Алёна открыла сумочку и достала оттуда пачку сигарет с зажигалкой. — Не возражаете, если я закурю?

— Пожалуйста, — ответил я, пододвигая к ней пепельницу из альтаирского горного хрусталя — подарок одного моего друга и клиента. Сам я не курил, но табачный дым меня нисколько не раздражал. — Хотя странно. Ведь вы клялись мне, что не курите.

— Начала после гибели отца. Надо бы бросить, да никак не соберусь.

Она щёлкнула зажигалкой и прикурила. Я машинально отметил, что сигареты у неё той же марки, что и окурок, который фигурировал в уголовном деле. Мне это совсем не понравилось.

— Значит, — вновь заговорила Алёна, — вы позвали меня просто для того, чтобы отчитать за молчание?

— Позвал вас? — озадаченно переспросил я.

— Ну, я о вашем письме.

— О каком письме?

— Которое вы прислали мне часа полтора назад, — объяснила она, явно сбитая с толку. — Вы просили меня приехать к вам. И вот я здесь.

Справившись со своим изумлением, я отрицательно покачал головой:

— Я вас ни о чём не просил, Алёна. И никакого письма вам не посылал. Я вообще узнал, что вы живы, лишь несколько минут назад, когда дочь сообщила мне о вашем приходе. Боюсь, вас кто-то разыграл. Вы точно уверены, что письмо было от меня?

— Оно было подписано вашим именем. У меня даже мысли не возникло, что это может быть розыгрыш. — С этими словами она достала свой комлог, быстро нажала несколько кнопок и посмотрела на дисплей. — Да, действительно, письмо отправлено с уличного видеофона. Судя по его номеру, он находится где-то в центре Нью-Монреаля. — Алёна растерянно пожала плечами. — И зачем кому-то понадобилось так шутить?

«Она лжёт, — подумал я. — Лжёт, как лгала с самого начала. Лжёт по делу и без всякого дела — просто из любви ко лжи. Она патологическая лгунья…»

Очевидно, эти мысли ясно отразились на моём лице, потому что Алёна грустно улыбнулась:

— Да, понимаю. Вы считаете, что я придумала это письмо как повод посетить вас. Но я могла прийти к вам и просто так, без всякого предлога, как к своему адвокату. С какой стати мне, спрашивается, лгать вам?

— Может, по инерции, — предположил я. — Ведь вы лгали мне с первого дня знакомства. Возможно, для вас это стало привычкой, своего рода эталоном наших отношений.

Она медленно кивнула:

— Так я и думала. Вы никогда не верили в мою невиновность.

— Конечно, не верил, — холодно произнёс я. — И вы это знали. Знали — и тем не менее на каждом нашем свидании клялись и божились, что ничего плохого не сделали. Вы даже не представляете, как меня бесило ваше упрямство. Признайтесь же, наконец, что доктора Довганя убили вы. Не бойтесь, я на вас не донесу. Хотя бы потому, что не имею права — ведь я по-прежнему остаюсь вашим адвокатом. Да и в любом случае, вас не станут повторно судить. Начёт этого можете быть спокойны.

Целую минуту Алёна молчала, сосредоточенно глядя на струйку дыма из своей сигареты. Затем погасила её в пепельнице и сказала:

— А почему бы и нет. Что, собственно, я теряю… Да, господин адвокат, это я убила доктора Довганя. Я сделала это дважды: в первый раз из горя и отчаяния, желая отомстить ему за содеянное, а во второй — чтобы спасти жизни ни в чём не повинных людей… К сожалению, в последнем я не преуспела. Реальность оказалась более устойчивой, чем я ожидала.

Моя реакция на её слова не отличалась большой оригинальностью. Я почти в точности повторил недавнюю реплику Юли, которую она адресовала мне:

— Алёна, вам плохо? Могу дать успокоительного.

Вместо ответа она встала со своего места, обошла стол и подступила ко мне вплотную.

— Посмотрите на меня, Игорь. Внимательно посмотрите. Вы не находите, что я сильно изменилась? Слишком сильно для каких-нибудь полутора месяцев. Да, в моём возрасте девушки быстро меняются — но не настолько же быстро, как вы считаете? Для таких перемен нужен добрый год. Дед и бабушка этого не заметили, ведь для них я внучка, а не женщина, и они всё ещё видят во мне маленькую девочку. Остальные родственники и знакомые, конечно, обратили на это внимание, однако решили, что я так изменилась в тюрьме — никто из них меня там не навещал. Но вы-то должны хорошо помнить ту Алёну, которую защищали в суде! Сравните свои воспоминания с тем, что видите сейчас. Что вы об этом скажете?

— Да, — согласился я. — Вы действительно здорово повзрослели. Сейчас вас без всяких оговорок можно назвать женщиной — притом очень привлекательной женщиной. Но вы — это вы. Вы та самая Алёна, которую я знал раньше. Я ни за что не поверю, если вы станете утверждать, что вы не Алёна, или… — Тут в голове моей щёлкнуло: её слова о двух убийствах и попытке спасти чьи-то жизни навели меня на очевидную мысль. — …или, например, что вы Алёна из будущего, случайно попавшая в наше время. Я буду очень огорчён вашей очередной ложью.

Алёна вернулась и села обратно в кресло.

— У вас есть одна мечта, — заговорила она, казалось, ни к селу ни к городу. — Заветная мечта, которую вы уже десять лет держите в тайне от всех, в том числе и от дочери. Не потому, что вы не доверяете Юле, нет; просто вам хочется в один прекрасный день привести её в космопорт и сказать: «Видишь, зайка, вон ту яхту? Теперь она наша. Давай прокатимся».

Её удар достиг цели. Я действительно никому не признавался, что коплю деньги на космическую яхту. Ни единой живой душе — ни Юле, ни матери, ни Ричарду. И уж тем более не мог сказать об этом Алёне… А между тем она всё знала! Знала даже о том, что я мечтаю преподнести дочке сюрприз — и знала, в какой именно форме я хочу это сделать. Мало того, ей было известно ласковое прозвище Юли, которое я никогда не употреблял на людях, а лишь с глазу на глаз…

— Как вы об этом узнали? — спросил я, справившись со своим удивлением.

— Вы сами мне сказали.

— Когда?

— В будущем. В бывшем будущем, которое уже изменилось — правда, не так, совсем не так, как я этого хотела. Или, может, это было не наше, а другое будущее — из параллельной временнóй линии. Я всё больше склоняюсь к последнему варианту, так как обычное перемещение во времени противоречит всем физическим законам… Но я вижу, вы по-прежнему не верите мне. Я ещё не до конца вас убедила. — Она задумалась. — Ладно, приведу другой пример. Ваша дочь, как и многие девушки с романтическим складом ума, ведёт дневник, которому поверяет свои самые сокровенные мысли, чувства и переживания. Где-то год назад вы разгадали пароль и с тех пор регулярно читаете её записи. Вы понимаете, что это нехорошо, но оправдываете себя тем, что поступаете так из лучших побуждений. Вас постоянно гложет страх, что при своей наивности и доверчивости Юля может попасть под дурное влияние или связаться с молодым человеком, который совсем недостоин её.