Танго для Кали - Олег Северный

— Да?

Похоже, Матрёна так и не разобралась до конца. Или ещё не пришло время её понимания?

— И при Властелинах тоже.

— Они ушли, потому что заметили?

— Они ждут, когда мы его впустим.

— Мы?

— Да. Знаешь, откуда я всё это узнал?

— Нет.

— Из писем Аристы. И нас никто защитить не может, пока он не проявлен. В нас.

— Значит, надо защищаться самим. Главная подсказка была «наша сила в единстве».

Зато практичности и здравости её суждений сейчас следовало бы позавидовать. Всё верно — из них двоих кто-то может витать в облаках, тогда другой обязан стоять на земле и сохранять холодный рассудок.

— Седой как-то сказал… в общем, я тогда про отношения его спросила, про Татьян и про баб прочих, а он мне: «От ваших отношений зависит будущее Вселенной, а ты мне про каких-то баб говоришь…» Я тогда не поверила.

— Ладно, это ерунда. Сила, воля тоже. Главное — кольца энергетики. Твои и мои.

— Слушай, давай завтра действительно за город поедем? Я матери скажу, что в фитнес-клуб иду, на весь день, там телефон не ловит.

— Можно попробовать.

Конечно, можно. Нужно. Необходимо. Мысль об отъезде в дом зудела в голове Чёрного, как настырный комар, не позволяя уклониться и забыть о себе.

— Я подумала — а что тогда Храм? Почему он мне снился?

— Сбор энергии? Включение?

— То есть он уже нам не нужен? Всё равно хотелось бы побывать дома.

— Мы нейтральными будем, как Брюс. Помнишь, «если хранитель тут, то эпохи продолжатся, а так вся Вселенная умрёт».

— Хранитель, про которого говорила Ариста?

— Да. Это мы и есть — да, и это — да, так просто. Совсем просто.

— Мы. Голова кружится. Помнишь, как ты в кафе пошутил, будто я Нечто? А я тебе — нет, Нечто — это ты!

Антон вспомнил, как они тогда дурачились и смеялись. Вот недотёпы!

— Да, а Седой нам тогда «теплее»! А ещё я теперь понял: двенадцатый год из-за нас.

— Ты можешь в это поверить? Я весь последний год его боялась. Ты что со мной делаешь, а? И ведь все смерти из-за нас, получается.

— Игра — Тайна — Независимость! Понимаешь? Это ключ! Это маска.

Он опять утратил способность что-либо объяснять, мог только бросать основные положения своих озарений. В нём росла новая волна, поднимая его понимание на новую высоту, будоража, заряжая его энергией для действий.

— Да, теперь это и моё кредо тоже.

— Игра пойдёт, когда он в нас проявится. — Антон вдруг ощутил острый укол страха. — Бабочки. В животе.

— Ты серьёзно?

— Несколько. Всё, прошли. — Страх пропал так же мгновенно, как появился. Чёрный понял: это сигнал. — Срочно нужен камин.

— Да? Хотя там обстановка другая. — Матрёна поняла его с полуслова. — Надо с ночёвкой?

— Не знаю пока. Видно будет.

— Мать проснулась.

— Собирайся! Я еду.

— Мы едем!

— Да.

Антон поднялся, покачался на слегка затёкших ногах. Быстрее, теперь только быстрее. Он закрутился по кухне, соображая, что следует прихватить с собой. Так, свечи в доме есть, много, запасал основательно. Спички есть, а вот невесть как затесавшаяся зажигалка может и пригодиться. Проверил: рабочая — и отправил в карман. Все магические принадлежности у него там, это хорошо. Да — вино! Чуть не забыл! Чёрный имел в доме запас ритуальных напитков, но он очень хорошо представлял, во что превратился этот запас в неотапливаемом помещении после тридцатиградусных холодов — в осколки и кусочки грязного льда. Он заглянул в бар — не то, не то, не подходит — и разочарованно захлопнул дверцу. Здесь не было ничего, что соответствовало бы его цели. Значит, придётся заглянуть в ночник. Так даже будет лучше — он подумал, что не стоило бы брать у Night напиток для этого ритуала. А вот машину он у неё возьмёт — всё равно хозяйка проснётся не раньше полудня, а то и гораздо позже. Антон оделся, стараясь не шуметь, бросил в карман куртки ключи от дома и от машины и выскользнул за дверь.

Матрёна ждала его возле своего дома, за углом, чтобы не маячить под окнами. Похоже, она удирала с боем, но с победным: в небольшой сумке через плечо поместились запасной свитер и поспешно сунутые Людмилой Сергеевной мандаринки и парочка яблок — раз уж не удалось удержать дома неразумную дочь, нельзя же отпускать её в ночь и в ужасную глухую деревню голодной! Антон осторожно подрулил — он впервые после многих месяцев болезни сидел за рулём и сейчас опасался какого-нибудь подвоха со стороны своего организма. Пока организм не бунтовал — возможно, он достаточно восстановился для таких занятий. Девушка быстро забралась на переднее сиденье и прихлопнула дверь.

— Ну что, поняла? — вместо приветствия сразу набросился на неё Чёрный.

— Да, но, кажется, не совсем. Это всё слишком много для моей головы. — Матрёша сокрушённо развела руками. — Я только маленький проводник, а тут — Нечто.

— Ты не проводник, ты — моя вторая часть! Понимаешь? Ну — Брида! — Связи самых разных понятий мгновенно вспыхивали в голове Антона, и ему казалось, что достаточно их просто назвать, чтобы собеседник тотчас их тоже увидел.

Матрёна сложила губы трубочкой и замолчала на пару минут. Потом осторожно уточнила:

— Ты хочешь сказать, что мы с тобой — Иные части друг друга, как это описано у Коэльо, и что эта книга была нам дана, чтобы мы это поняли?

— Да! Да, да, умница! Всё именно так.

— И у нас одна душа на двоих?

— Да.

— А где она, эта душа? — Матрёна интересовалась вполне серьёзно, и Антон так же серьёзно ответил:

— В животе.

— Что?! — Девушка рывком повернулась к нему и чуть не схватила за руки, но остановилась, вспомнив, что он ведёт машину.

— Живот — один из энергетических центров, его знают среди самых разных культур, от славян до мексиканских индейцев. Это именно живот, не индийские чакры, хотя среди них он тоже есть. Живот безмолвен, это центр бессознательного и тишины. Он позволяет каждому быть тем, кто он есть, даёт самость.

— Ничего себе! — Девушка заворожено внимала.

— Вспомни поговорку «Не щадить живота своего» — она не о жизни, как все теперь думают, она именно о животе. У наших предков первичным понятием был живот, нужно было его кормить, кормить душу. А жизнь уже потом, следом, если не покормить живот, то и жизни не будет. И раньше все ранения живота были смертельны.

— Ага, харакири, — подтвердила Матрёша.

— Типа того. — Антон улыбнулся. — Понятия не идентичны, но похожи. У японцев «хара» — это и «живот», и «душа», и «намерения», и «тайные мысли», даже иероглиф один.