Смотри, я падаю - Монс Каллентофт

– I will pay you[161].

– No insult me, mr Tim. OK?[162]

– Gun?[163]

Май Ва показывает на один из кухонных ящиков.

Тим кивает.

– Thank you[164].

– No problem, mr Tim[165].

Ребекка была здесь.

Она уехала обратно, смотрит из окна вниз на Мальорку, на выжженные поля, каменные дома, растущие из земли, как цветы в пустыне, ее взгляд скользит по зеленым склонам и серым горам. Она ищет глазами розовую точку, окрашенную пылинку, дыхание, признак жизни.

Когда Ребекка вернулась домой, Андерса там не было.

Всех его вещей.

Одежды.

Половины всего того, что они покупали вместе.

Он убрал за собой. Холодильник отмыт мощным средством «Мистер Мускул», под туалетом ни малейшего пятнышка. Он подкрасил входную дверь, и на стене внизу, где ударяешь обувью или сумками. Никакой записки, никаких сообщений, никаких СМС, ничего в «Ватсапе».

Она ложится на кровать, смотрит в стену, на репродукцию Марка Ротко, которую она вообще не замечала три года. Как красное цветовое поле вибрирует по краям, переходит в желтый, а затем опускается в пропасть синего. Она помнит текст под репродукцией, отсюда он микроскопического размера. Слова художника, «Silence is so accurate[166].

Даже напечатанная на дешевой бумаге, эта картина как бы падает в нее, стекает по стене, перекатывается, как волны взад и вперед, и Ребекка начинает дышать, снова наполняет легкие, напрягает диафрагму и поднимает глаза к белому потолку.

Now what?[167]

Лихорадка возвращается, и Тим самовольно увеличивает дозу антибиотиков, спит, потеет, пьет. Май Ва приходит к нему, приносит еду, чистую одежду, купленную на каком-то китайском базаре, сидит рядом на кровати автодомика и караулит, пока он ест булки, приготовленные на паровой бане, следит, чтобы он съел каждый кусочек теста. Он пытается встать, в боку резь и жжение, и Май Ва приносит утку, которую она выносит, когда приходит. Ему удается встать, осторожно, он держится за мойку, чувствует, как дрожат ноги, они могут его подвести, но он все-таки встает, и температуры больше нет.

Он просит Май Ва купить ему телефон без абонентской карты, одноразовый. Она возвращается с подержанным «Самсунгом».

Он переносит туда все свои контакты, снимки, посылает сообщение Симоне. Рискует, доверяет ей. Она наверняка беспокоится, поскольку он не звонит.

«Где ты?»

«Полиция подстрелила».

«No shit?[168]»

«No shit. Читала о стрельбе в районе Illetas? Это в меня там стреляла полиция».

«Что ты там делал?»

«Это длинная история».

Она звонит, но он отклоняет вызов.

«С тобой все в порядке?»

«Я в порядке. Слабость. Что нового?»

«Пока нет. Позже. Вильсон спрашивает, где ты».

«К черту Вильсона».

«Где ты?»

«На Мальорке».

«Черт тебя дери, Тим», и смайлик пурпурного сердца с веселой рожицей.

Он звонит Ребекке, много раз, но она не отвечает. На четвертый день она присылает СМС с анонимного телефонного номера.

«Ты можешь снять дренаж. Ляг на спину и вытащи прямо наверх. Не должно кровить. Сними швы, если рана затянулась».

Но дренажа нет. Она сама его вытащила, когда была здесь, когда он спал, она, должно быть, забыла об этом.

Ее сообщение он получил ночью. Он был один и в окно автодома видел, как небо начинает тлеть снизу от городских огней. Он не может больше здесь задерживаться. Наташа. Она где-то есть, жива. Агнешка права насчет своей дочери.

Он ложится плашмя на матрас. Нужно поменять повязку. Берется за край пластыря и тянет. Чувствует, как натягиваются швы, жесткая холодная боль бежит к легким, хватает за сердце, он рычит от боли, как одинокий хряк в пустом свинарнике, вскрикивает, но тут и кожа, и рана, и повязка отпускают друг друга, снова появляется кровь, но совсем мало, в том месте, где был дренаж. Он сводит края раны пальцами, останавливая кровь, находит в кухне ножницы, разрезает швы, опасается, что кожа не будет держаться, когда он уберет нитки, но края раны держатся без швов. Он перевязывает рану, а потом спит двенадцать часов подряд. А когда просыпается, то повязка по-прежнему белая, без крови, и он ковыляет, выходя в полуденную жару. Заставляет себя глубоко дышать.

Наступил седьмой день.

Май Ва приезжает в сумерках. Дает ему еще комплект чистой одежды. Пара джинсов, черная футболка, синие эспадрильи на конопляной подошве.

– You not ready, mr Tim. Not ready[169].

Он сидит на складном стульчике у автодома, розовый свет накрывает горы Сьерра-де-Трамонтане, а она стоит перед ним, с потным лбом после поливки огорода из пятнадцатилитровых канистр.

– Stay more days. Get strong[170].

Он качает головой.

Она опять уезжает, высовывает голову из открытого окна машины и велит ему ждать, вернется через час.

Через пятьдесят минут она возвращается, за ее машиной едет синяя «Шкода», и сначала Тим думает, что она его предала, готов выскочить из автодома, бежать через поле, но потом видит, что за рулем второй машины сидит пожилой китаец.

Тим выходит во двор.

Май Ва идет к нему. Показывает на «Шкоду».

– Car for you. Not safe with yours[171].

Его машина осталась в Illetas. Он совсем не думал о ней в эти дни. Карточки с фото Эммы лежат за солнцезащитным козырьком, бутылка с водой, подстилка. Может быть, машина так и стоит там, где он из нее выскочил, а может быть, ее конфисковала полиция, хотя мотивировать это было бы трудно.