Библиотека душ. Нет выхода из дома странных детей - Рэнсом Риггз

Мне стало ясно, что отговорить ее не удастся.

– Значит, его мы берем с собой.

Уоррен бросился наутек, но Эмма поймала его, схватив за халат.

Я вбежал в темную захламленную комнату. Эмма успела юркнуть за мной, держа за воротник извивающегося безротого интерна.

Стеклянная дверь с грохотом захлопнулась.

Эмма выругалась.

Я оглянулся.

Пульт остался на полу по ту сторону стены. Мы были заперты внутри.

* * *

Мы провели в комнате всего несколько секунд, когда интерн вывернулся и шарахнулся куда-то в темноту. Эмма хотела погнаться следом, но я ее остановил. Он нам не был нужен. Гораздо важнее было то, что пустóта добралась до конца тоннеля и вот-вот появится в комнате.

Ее явно давно не кормили. Я ощущал терзающий ее голод, как если бы его испытывал я, и понимал, что, если ей не помешать, уже спустя несколько мгновений она начнет пожирать имбрин. Если я ее не остановлю. Но сначала ее необходимо было найти, а комната была так завалена хламом и заполнена тенями, что от моей способности видеть пустот толку было немного.

Я попросил Эмму добавить освещения. Она усилила пламя на своих ладонях, насколько это было возможно, но от этого тени лишь удлинились.

Чтобы ей не угрожала опасность, я попросил ее не отходить от двери. Она отказалась, заявив:

– Я буду рядом с тобой.

– Тогда будь рядом со мной у меня за спиной, – попросил я. – И пусть это рядом будет подальше.

На это она согласилась. Пройдя мимо по-прежнему пребывающей в оцепенении мисс Глассбилл и продолжая углубляться в хаос этого помещения, я убедился, что Эмма отстала на несколько шагов. Одну руку она подняла высоко вверх, освещая дорогу. Повсюду валялись разобранные на части человеческие тела, отчего окружающее напоминало бескровный полевой госпиталь.

Я зацепил носком ноги за руку. Она с глухим стуком откатилась прочь – гипс. Тут на столе лежал торс. Там в наполненной жидкостью банке плавала голова с широко открытыми глазами и ртом. Голова наверняка была настоящей, но, вероятнее всего, очень старой. Похоже, это помещение служило Каулу одновременно лабораторией, камерой пыток и чуланом. Как и его брат, он испытывал склонность к коллекционированию странных и отвратительных экспонатов. Только Бентам был организован до педантизма, а Каул отчаянно нуждался в горничной.

– Добро пожаловать в игровую комнату пустот, – раздался в динамиках голос Каула, эхом отразившийся от стен этого жуткого помещения. – Тут мы ставим на них опыты, кормим их и наблюдаем за тем, как они рвут свою еду на части. Интересно, какие части ваших тел они съедят первыми? Некоторые пустóты начинают с глаз… в виде небольшой амюз-буш, так сказать…

Я споткнулся о чье-то тело и услышал возглас. Наклонившись, я разглядел насмерть перепуганное лицо немолодой женщины. Это была незнакомая мне имбрина. Я на ходу наклонился еще ниже и прошептал:

– Не беспокойтесь, мы вас отсюда вытащим.

Но нет, думал я, никого мы не вытащим. Этот хаос смутных очертаний и безумных теней станет местом нашей гибели. Это поднял голову Старый Джейкоб. Он продолжал вещать, пророча несчастья, и мне никак не удавалось заткнуть ему рот.

Я услышал какое-то движение в комнате впереди, и тут же раздался влажный звук распахивающегося рта пустóты. Она была здесь, среди нас. Я нацелился на нее и бросился бежать, спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие. Эмма бежала рядом, твердя:

– Джейкоб, скорее!

Каул насмешливо хохотал в динамиках, повторяя:

– Джейкоб, скорее!

Он включил громкую ритмичную музыку, и этот грохот сводил меня с ума.

Мы пробежали мимо трех или четырех имбрин. Все были связаны и отчаянно пытались высвободиться. И тут я ее увидел.

Я остановился, с трудом переводя дыхание и едва веря своим глазам. Эта пустóта была гигантской – на несколько голов выше той, которую приручил я. Несмотря на сутулость, она почти касалась головой потолка. До нее оставалось двадцать футов, и она смотрела на нас, широко раскрыв пасть и размахивая всеми тремя языками. Эмма сделала еще несколько шагов и, остановившись впереди меня, вытянула руку. Она куда-то показывала, одновременно освещая пространство перед собой.

– Вон там! Смотри!

Разумеется, она увидела не пустóту, но то, к чему приближалось чудовище. Это была женщина. Она висела вниз головой и вращалась, как говяжья грудинка в мясной лавке. Черные юбки развевались у ее головы. Даже в темноте и в таком положении я ее узнал. Это была мисс Королек. Рядом с ней висел Эддисон. У обоих во рту были кляпы, и они не оставляли попыток освободиться от пут. Пустóта находилась всего в нескольких футах от них, и ее языки уже обвили плечи мисс Королек, увлекая ее в раскрытую пасть.

СТОЙ! – вскрикнул я сначала по-английски, затем на хриплом языке пустот. Я продолжал выкрикивать это слово, пока чудовище действительно не остановилось. Впрочем, оно не повиновалось моим командам. Просто внезапно я показался ей гораздо более занятной добычей.

Пустóта выпустила имбрину, и та качнулась в сторону, как маятник. Пустóта устремила свои языки ко мне.

– Освободи мисс Королек, пока я отвлеку пустóту, – приказал я Эмме.

Я пошел прочь от мисс Королек, не переставая говорить с пустóтой в попытке привлечь ее внимание и увести от имбрины.

Закрой рот. Сидеть. Лежать.

Она отвернулась от мисс Королек, следуя за мной. – Хорошо, молодец. – Я продолжал пятиться, и она сделала шаг ко мне.

Так. Это все хорошо. Что дальше?

Я сунул руки в карманы. В одном лежали остатки пальца Матушки Пыли, а в другом – мой секрет. Проходя через предыдущую комнату, я улучил момент и, когда Эмма смотрела в другую сторону, украл флакон амброзии. Я прихватил его потому, что моя уверенность в своих силах на мгновение поколебалась. Что, если у меня не получится? Что, если мне понадобится помощь? – подумал я.

Сидеть, – произнес я. – Остановись.

Пустóта метнула в меня один из языков. Я нырнул за манекен, и вместо меня язык обвил его. Подняв манекен вверх, она швырнула его о стену. На пол посыпались обломки.

Я увернулся от второго языка. Ударился ногами о перевернутый стул. Язык врезался в пустое место на полу, где я стоял секунду назад. Я понимал, что пустóта решила со мной поиграть, но нисколько не сомневался, что ей это быстро наскучит. Я должен был что-то предпринять, и у меня был выбор.

Флакон или палец.

Я знал, что ни за что не сумею взять эту пустóту под контроль, не усилив свои способности с помощью амбро. Но бросить в нее раздавленный палец Матушки Пыли у меня бы все равно не получилось. Кроме того, я потерял респиратор. Попытайся я пустить в ход пыль, я бы усыпил только себя. Палец не просто был бесполезен – он представлял собой опасность.