Библиотека душ. Нет выхода из дома странных детей - Рэнсом Риггз

Еще один язык ударился об пол рядом со мной, и я поспешно нырнул под стол, выхватывая из кармана флакон. Дрожащими руками я начал теребить пробку. Что сделает со мной эта жидкость? – спрашивал я себя. – Стану я героем либо рабом? Достаточно ли одного флакона, чтобы до конца жизни попасть в зависимость от этого вещества? Что хуже – быть амброманом и рабом или погибнуть в животе вот этой пустóты?

Стол отлетел в сторону, лишив меня видимости укрытия. Я вскочил на ноги и с криками: стоять, стоять, – начал пятиться, а точнее отпрыгивать назад, уворачиваясь от языков.

Я ударился спиной о стену. Отступать дальше было некуда.

Удар пришелся мне в живот, а затем ударивший меня язык развернулся и двинулся к моей шее. Я должен был бежать, но удар меня оглушил. Я сложился пополам, не в силах даже сделать вдох. Тут я услышал злобное рычание, но издавала его не пустóта. Затем раздался громкий басистый лай.

Эддисон.

Внезапно язык, тянувшийся к моей шее, задрожал, как будто от боли, и метнулся в другую сторону. Пес, этот смелый маленький боксер, ее укусил. Я слышал, как он ворчит и тявкает, ведя бой с невидимым существом, в двадцать раз превосходящим его размерами.

Скользя спиной по стене, я опустился на пол. Я снова обрел способность дышать и наконец решился. Я поднял флакон в полной убежденности, что без него мне не справиться. Вытащив пробку, поднял пузырек еще выше и запрокинул голову назад.

И тут я услышал, как кто-то произнес мое имя.

– Джейкоб, – тихо раздалось в темноте совсем рядом со мной.

Я обернулся. Рядом на полу среди обломков манекенов лежала мисс Сапсан. Она была избита, связана, и она говорила, с трудом преодолевая то ли воздействие наркотиков, то ли боль. Но это была она, и на меня был устремлен пронизывающий взгляд ее зеленых глаз.

– Не надо, – прошептала она. – Не делай этого, – еле слышно, почти одними губами добавила имбрина.

– Мисс Сапсан!

Я опустил флакон, закупорил его пробкой и на четвереньках подполз к ней. Эта странная и святая женщина стала мне второй матерью. И она лежала передо мной раненая и обессиленная. Возможно, она умирала.

– Скажите мне, что вы в порядке, – попросил я.

– Выбрось это, – произнесла она. – Тебе это не нужно.

– Нет, нужно. Я не такой, как он.

Мы оба знали, кого я имею в виду – своего деда.

– Нет, такой, – возразила она. – Все, что тебе необходимо, уже находится внутри тебя. Выбрось этот флакон. Лучше возьми вот это.

Она кивнула на какой-то предмет на полу между нами. Это был обломок стула – расколотая ножка со зловеще торчащим концом.

– Я не могу. Этого недостаточно.

– Достаточно, – заверила меня она. – Главное – целься в глаза.

– Не могу, – повторил я, но сделал то, что она мне сказала.

Я поставил на пол флакон и взял ножку.

– Молодец, – прошептала она. – А теперь пойди и сделай что-нибудь ужасное.

– Хорошо, – ответил я.

Она улыбнулась и обессиленно уронила голову на пол.

Я поднялся, исполненный решимости, сжимая в руке обломок стула. В другом конце комнаты Эддисон вцепился зубами в один из языков пустóты и скакал на нем, как ковбой на родео. Он отважно прильнул к языку и свирепо рычал, не разжимая зубов, несмотря на то, что пустóта хлестала языком во все стороны. Эмма сняла мисс Королек с веревки, на которой имбрина висела, и теперь охраняла ее, размахивая перед собой пылающими руками.

Пустóта ударила Эддисона о деревянный столб, и пес оторвался, отлетев в сторону.

Я бросился бежать к пустóте со всей скоростью, которую мне позволяли развить разбросанные по полу обломки. Но подобно летящей на огонь бабочке, пустóта, похоже, больше заинтересовалась Эммой. Она уже нависла над девушкой, и я закричал сначала по-английски:

– Эй ты! – а затем на пустотном: – Эй, мерзкая тварь, иди сюда!

Подхватив с пола первый попавшийся предмет, оказавшийся рукой, я метнул его в пустóту. Рука отскочила от спины пустóты, заставив ее развернуться в мою сторону.

Иди сюда, иди сюда.

На мгновение пустóта растерялась, и это позволило мне подбежать совсем близко, избежав опасности быть пойманным одним из ее языков. Я ткнул ее в грудь своей обломанной ножкой – раз и второй раз. Она отреагировала на это как на укус пчелы – не более того, а затем хлестнула меня языком, свалив на пол.

Стой, стой, стой, – кричал я на пустотном языке, надеясь достучаться до ее мозга. Но тварь была совершенно невосприимчива к моим внушениям. И тут я вспомнил о пальце, о маленьком пыльном обломке у меня в кармане. Я попытался его достать, и тут пустóта обвила меня языком и подняла в воздух. Я слышал, как кричит Эмма, требуя, чтобы она немедленно меня опустила. К ней присоединился и Каул, визжа из динамиков:

– Не смей его есть! Он мой!

Я выхватил палец из кармана, но пустóта уже уронила меня в свои распахнутые челюсти.

Мое тело от коленей до груди теперь находилось у нее в пасти. Я чувствовал, как ее зубы все сильнее впиваются в мою плоть, а челюсти быстро растягиваются, готовясь меня заглотить.

Я понял, что настало мое последнее мгновение, и решил, что должен совершить хоть что-то полезное. Раздавив палец в ладони, я сунул его куда-то вниз, надеясь, что он упал пустóте в горло. Эмма колотила пустóту кулаками и жгла ее ладонями. Но тут, за мгновение до того, как сомкнуть челюсти и разрезать меня пополам своими зубами, чудовище начало задыхаться. Оно, спотыкаясь, шарахнулось от Эммы и начало пятиться к дыре в полу, из которой выползло. Обожженная пустóта уже едва держалась на ногах и спешила вернуться в свое логово, чтобы сожрать меня не спеша и с наслаждением.

Я пытался ей помешать и кричал: Отпусти меня! – но она продолжала сжимать зубы, и от невообразимой боли у меня все плыло перед глазами. А потом мы оказались возле самой решетки и свалились вниз. Ее пасть была занята мною, и это не позволило ей схватиться за ступени в стене колодца. Она просто упала. Мы летели вниз, и пустóта продолжала задыхаться, а я все еще каким-то совершенно непостижимым образом был жив.

Когда мы рухнули на дно, удар оказался настолько сильным, что вышиб весь воздух из наших легких. Снотворная пыль, которую я бросил в глотку пустóты, взлетела в воздух, окружив нас белым облаком. Она медленно оседала на нас, и я уже ощущал ее воздействие. Вся боль ушла, а мой мозг начал отключаться. Похоже, точно так же она действовала и на пустóту, потому что она перестала меня сдавливать и разжала челюсти.

Мы лежали рядом, оглушенные и расслабленные, стремительно погружаясь в сон. Перед тем, как окончательно потерять сознание, я успел заметить за завесой белого порошка сырой и темный тоннель, заваленный горами костей. Последним, что я увидел, была толпа пустот. Чудовища с любопытством смотрели на нас и, ссутулившись, подходили все ближе.