Четыре сезона - Стивен Кинг

– Постойте-ка, ребята, – с некоторым смущением проговорилВерн. -Никто не знает, во сколько должен тут пройти ближайший поезд?

Все пожали плечами.

– Есть еще мост на шоссе… – предложил я.

– Ты что, очумел? – заорал Тедди. – Он отсюда в пяти миляхпо течению, и столько же придется отмахать в обратную сторону…

Так мы на тот берег дотемна не попадем, а здесь мы перейдемреку минут за десять!

– Ну, а если поезд? – проронил Верн, избегая встречатьсявзглядом с Тедди.

– Если бы да кабы… – презрительно сплюнул Тедди и вдругпроделал трюк: ухватился за одну из шпал и спрыгнул вниз, повиснув в воздухе,почти касаясь своими кроссовками земли, после чего в одно мгновение взлетел обратнои отряхнув ладони, насмешливо взглянул на Верна. – Видишь, всего-то и долов,если поезд вдруг появится, так и сделаем, и все будет о'кей! От одной мысли,что придется так висеть в пятидесяти футах над поверхностью воды, а над головойбудет в это время мчаться тяжелый состав, быть может, разбрасывая из-под колесискры в волосы и за шиворот, меня пробрала дрожь.

– А если пройдет поезд вагонов в двести? – Крис покрутилпальцем у виска. – Ты предлагаешь провисеть вот так минут пять, а может, и вседесять?!

– Что, струсили? – заорал Тедди.

– Да нет, – ухмыльнулся Крис, – что ты распетушился? Простолучше предусмотреть любые варианты.

– Ну так валяйте, чешите в обход! – противно загундосилТедди. – Так и быть, подожду вас, может, и посплю часок-другой.

– Один поезд уже прошел, – принялся рассуждать я, – а ходятони в Харлоу не так уж и часто: может, один-два в день. – Я поддел кроссовкойпучок травы, проросший между шпал. – А вот на дороге между Касл-Роком иЛьюистоном, где движение интенсивное, никакой травы не растет…

– Да-да, вот видите?! – победно вскричал Тедди,обрадовавшись неожиданной поддержке.

– И тем не менее, всякое может случиться, – вылил я на негоушат воды.

– Вот именно, – сказал Крис. Глаза его внезапно заблестели,смотрел он только на меня. – Ну, что, Лашанс, рискнем?

– Рискнем, пожалуй.

– О'кей, – заключил Крис, оглядывая Тедди и Верна. – Может,кто-нибудь откажется?

– НЕТ! – заорал Тедди, довольный.

Откашлявшись, Верн тоже выдавил из себя «нет», но его улыбкавыглядела при этом довольно жалко.

– О'кей, – повторил Крис, однако все мы, даже Тедди,продолжали колебаться, меряя взглядом железнодорожную колею. Опустившись наколени, я пощупал рельс и тут же отдернул руку, таким он был горячим. Все же явыяснил, что хотел: рельс не дрожал, значит, поезда поблизости не было.

– О'кей, – повторил я вслед за Крисом, но как только я этопроизнес, в желудке у меня возникло довольно неприятное ощущение, а сердцевдруг заколотилось.

Крис двинулся по рельсам первым, за ним Тедди, еще дальшеВерн, а мне выпала роль замыкающего. Ступать приходилось по шпалам, а значит,нужно было постоянно смотреть под ноги: расплатой за один неверный шаг моглабыть сломанная щиколотка – в лучшем случае. Смотреть же вниз, находясь на такойвысоте, сами понимаете, не здорово…

Насыпь осталась позади, и с каждым следующим шагом во мнеукреплялось чувство, что мы совершаем самоубийственную глупость. Прибрежныекамни внизу сменились водой. Крис с Тедди уже почти достигли середины, чутьпозади них осторожно двигался Верн, пристально глядя под ноги и на всякийслучай балансируя руками. Я оглянулся. Все, тот берег был уже слишком далеко.Оставался один путь – вперед, и не только из-за поезда. Повернув назад, япрослыл бы трусом на всю оставшуюся жизнь.

Ну, ладно, вперед так вперед… От неотрывного взгляда набесконечную череду шпал и сверкающую в промежутках между ними воду меня слегказатошнило. С каждым новым шагом у меня возникало ощущение, что вот сейчас ногапровалится в пустоту, хоть я и был уверен, что ступаю правильно. Вообще всечувства вдруг необычайно обострились. В голове заиграл какой-то полоумныйоркестр, сердце колотилось, кровь стучала в ушах, суставы и сухожилияпоскрипывали, а обертоном к этой какофонии служил плеск воды в реке, стрекотцикад и отдаленный собачий лай. Наверное, это Чоппер брешет, подумалось мне.

От напряжения мышцы ног подрагивали. Не лучше ли (а может,даже и быстрее) продолжить путь на четвереньках? Хотя, ясное дело, ни я, никто-то другой из нас не отважился бы на это: «рожденный ползать летать неможет» было одним из основных принципов «Евангелия от Голливуда». С пеленок мыусвоили, что настоящие мужчины несгибаемы в прямом и переносном смысле, чтосуставы с сухожилиями могут скрипеть лить из-за притока адреналина в кровь, амускулы подрагивают по той же причине. Что ж, так тому и быть.

Тошнота тем временем усиливалась. Чтобы с ней справиться,мне пришлось остановиться на середине моста и некоторое время смотреть тольковверх, в пронзительно синее небо, но даже тогда шпалы не сразу перестали мелькатьперед глазами. Я взглянул вперед: Крис с Тедди уж почти добрались до концамоста, а вот с Верном происходило что-то неладное. Теперь он находился лишьчуть впереди меня и двигался крайне медленно.

Я написал семь книг о различных парапсихологических явлениях:людях, способных читать мысли, наделенных даром предвидения и тому подобныхвещах, но сам я испытал нечто вроде озарения единственный раз в жизни. Этопроизошло именно в тот момент, на середине моста через Касл-ривер. Как будточто-то подтолкнуло меня, заставив опуститься на корточки и пощупать рельс.Ощущение было таким, словно я схватил извивающуюся железную змею: рельс словноходуном ходил.

Вам, конечно, знакома фраза «внутри у него все похолодело»?Выражение более чем избитое, ведь так? Однако лично я просто не в состояниикак-то по-другому передать то, что мне довелось в тот момент испытать. Позднеечувство страха, и довольно сильное, мне приходилось испытывать неоднократно, ноникогда я не был в таком ужасе, как в ту минуту, когда рельс трепыхался у меняв руке. Все, что находится у меня ниже горла, превратилось в ледяную глыбу, поноге побежала струйка мочи, нижняя челюсть отвисла, язык прилип к небу, но хужевсего то, что меня словно парализовало. Ни один мускул меня не слушался, руки иноги напрочь отказались двигаться. Это училось лишь какое-то мгновение, но мнепоказалось, что прошла вечность.

Вслед за этим мозг мой будто электрошок пронзил, обостриввсе чувства до предела. Я услыхал шум летящего где-то самолета и даже успелподумать, как было бы замечательно оказаться там, на борту, сидя в мягкомкресле у иллюминатора с бутылкой «кока-колы» и разглядывая блестящую,извилистую ленту незнакомой мне реки. Я видел каждую щепочку, каждое волоконцешпалы, на которую присел, а в уголке глаза поблескивал рельс, за который я вседержался. Я отдернул руку – ладонь продолжала вибрировать, как будто тысячимелких иголок пронзили одновременно нервные окончания. Слюна во рту приобрелавкус свернувшегося молока и стала какой-то наэлектризованной. Но самое ужасноето, что я не слышал приближающегося поезда, поэтому не мог понять, откуда онпоявится – сзади или спереди, и на каком он расстоянии. Это былпоезд-невидимка, единственным признаком которого оказался дрожащий рельс. Передглазами промелькнула жуткая картина: растерзанное тело Рея Брауэра, сброшенноев придорожную канаву. И нас ждет то же самое, по крайней мере меня с Верном, аможет, и меня лишь одного. Мы сами заказали себе похороны.