Координата поврежденности - Владлена Дан

подруга считала, что Нана и ее в своем роде переиграла, когда похитила его, и это хорошенько по ней ударило. Мара отлично умела держать истинные чувства при себе и была не из тех людей, кто облачал их в слова. Переживания, которые ее не радовали, особенно.

– Что ж, надеюсь, ты тут не скучаешь.

– Поверь, я и без этого прекрасно нахожу способы повеселиться. Да еще и отец в последнее время настаивает, чтобы я возобновила учебу, и если мне претят местные учебные заведения, то он предлагает отправить меня в Америку. А мать, наоборот, не хочет отпускать. Говорит, я всегда могу помогать с ее коллекциями как пиар-менеджер. Она знает мои сильные стороны.

Мара бросила учебу скорее из-за собственного своенравия, чем реальных причин. Просто тогда ей захотелось побунтовать перед семьей.

– И что ты думаешь?

– Что мне не до посторонних требований, меня сейчас занимает другое.

– «Другое» – это какой-то бедолага? – Мин выгнул бровь, сразу распознав в чем тут дело.

– Ммм… да, – отчего-то замялась Мара. – Мы по большей части переписываемся.

Мара и невинные переписки? Это что-то новенькое.

– Разве ты не говорила, что интернет-переписка – уровень неудачников, у которых не получается познакомиться с кем-то в реальности?

– Мудрый человек – это тот, кто признает свои ошибки и знает, что правда вчерашнего дня необязательно является правдой сегодняшнего, – парировала подруга.

– Завязывай с патетическими цитатами, – закатил он глаза, хотя мысленно согласился со сказанным. Его правда прямо сейчас тоже менялась, а старые принципы переставали работать. – Рассказывай детали.

– С чего такая заинтересованность?

Мара слегла напряглась, и это удивляло больше всего.

– А с чего ты делаешь из этого тайну? Есть что скрывать?

– Туше, – она тут же обмякла. – Ладно. У моего бара есть аккаунт, помнишь? И недавно под одним постом я увидела вопрос о картине Чалемчая Коситпипата[46]. Ты знаешь, живопись – моя слабость, а эта картина висит здесь в особенном месте. Хотя мало кто обращает на нее внимание, невежды! Зато она радует мой глаз. – Мин прекрасно понимал, о какой картине идет речь. Мара не раз жаловалась, что посетители даже не замечают, какой шедевр висит перед ними. – Комментарий оставил один парень, он поинтересовался оригинал ли это. Я ответила, и у нас завязалась переписка.

– И что это за фрукт?

– Он как-то мимоходом заходил в бар, а потом снова наткнулся на него по хэштегам. Мой интерес обычно быстро ускользает, но он увлекается тем же, чем и я.

– И, конечно же, тебе нравится то, что ты видишь на фотографиях? – усмехнулся Мин.

– Безусловно, он весьма недурен собой. Если бы я хотела поговорить только о живописи, мне есть кому написать и куда пойти. Но он посмел флиртовать со мной самым нелепым образом, и почему-то… это показалось мне очаровательным.

– Не скучновато ли звучит для тебя?

– Наоборот, запретное всегда интереснее.

Самые лихие версии проскользнули в голове Мина, и он надеялся, что у новой жертвы Мары хотя бы нет детей ее возраста. Иначе она попросту выйдет на новый уровень.

– Разнообразие выбора расширяет возможности, – продолжила подруга. – Но я пока играю с ним в кошки-мышки, так что поездка в Америку не такая уж и дурная идея. А после нее любитель живописи будет моим.

– Столько стараний ради парня?

– Почему бы и нет? Притворюсь перед отцом, что хочу посмотреть варианты для учебы, а, вернувшись, скажу, что не нашла себя там.

– Зато в чужой постели нашла, – не удержался Мин.

– Я – не ты, Вонграт. У меня нет предубеждений. Я открыта миру и тому, что он может мне дать. Хочу пробудиться от сна[47], – Мара пожала плечами, как будто каждые выходные посещала ваты[48].

– То, что ты величаешь открытостью, я называю легкомыслием.

Мара просто была другой. Она не пережила трагедию, как он; ей никогда не было по-настоящему больно. Она была целой и не понимала, что он чувствует. Мара жила в привлекательном мире своеволия, гедонизма и свободы. Поэтому Мина и тянуло к ней. Он позволял себе быть частью этой вселенной, но она никогда не была его собственной.

– Ладно, забудь. Оставим философские дискуссии о религии и искусстве на потом. Как поживает Пи’Лайт? Вы остались довольны местом, которое я посоветовала?

Иногда любопытство подруги шло на руку. Ему даже не пришлось заводить разговор об этом, Мара сделала все за него. После их беседы по душам на набережной, она ожидала от него развязки его «проблемки».

– Его друзьям понравилось, – начал он издалека.

– И чем закончилась вечеринка? Произошло что-то скандальное? Никого не забрали в полицию? Или, может, вы баловались запрещенным?

Подобные тусовки Мин посещал в более юном возрасте, но уже несколько лет как стремление их искать потухло в нем. Иллюзорное очарование исчезло, стоило рухнуть запрету на подобные вещи.

– Они не из таких. Самым шокирующим событием стал поцелуй в рамках «Правда или действие».

– Игры с алкоголем – это классика. – Мара понимающе кивнула. – Поцелуй же достался имениннику?

– Угадала.

– Ну так и за какую команду он играет?

Предвкушение Мары читалось по позе: она неосознанно придвинулась к нему, облизывая губы, точно чужие секреты утоляли голод. Это было ее любимое развлечение (не считая самовосхваления).

– С ним еще не ясно, однако я, похоже, играю за команду Лайта, – слова слетели с языка словно мед. Сказать это было… приятно.

– Что, можно наконец выключить дурочку? – довольно оскалилась Мара. – И его имя теперь позволено произносить рядом с твоим?

– Будто тебе можно что-то запретить.

– И то верно! Сдерживалась только ради тебя, неблагодарный! Итак… значит, стратегии из разряда «держать врага ближе к себе» или еще лучше – влюбить, остались в прошлом?

– Нана разрушила все стратегии еще до меня. Но да, фаза врагов потеряла актуальность. Хотя технически, только я страдал этим. Он изначально был дружелюбен.

– Дружелюбен до такой степени, чтобы пустить тебя в свою постель?

– Нет, – нахмурился Мин на ее слова. – Кажется, я – тот, у кого проблемы.

– Ты серьезно хочешь добиться его?

– Я не знаю, чего хочу. Но мысли, посещающие меня, вышли за рамки дружеских, поэтому я решил выяснить. На вечеринках ведь происходит всякое.

– И чем же закончился твой эксперимент?

– Осознанием, что это не эксперимент. – В отличие от Мары, он нуждался в том, чтобы облечь чувства в слова. – Я поцеловал его, зная кто он: у него есть имя, есть личность. Это не случайная связь на одну ночь и точно не игра. Мне с ним спокойно. А еще он рискнул жизнью и хотел спасти меня. И после помогал не раз.