Там, где хочешь - Ирина Кудесова

— Нет, я сама виновата. Алекс спросил, почему я не иду работать — хоть кассиршей в супермаркет. Я сказала, что уволилась из отеля, чтобы рисовать. Он — мне: «Я тоже на досуге в теннис играю!» Так меня это задело. Говорю: «Я художник и не собираюсь сидеть на кассе. В своей уникальной жизни я хочу сделать что-то уникальное и не намерена вставать в семь утра, чтобы чеки тупо выбивать».

— А он подобный фокус проделывает каждый день.

— Ага, Алекс на почте работает. В общем, он оказался психованным — вскочил бледный, руки трясутся, я испугалась, что набросится.

— Марина, вам надо срочно оттуда съезжать. Снимите квартиру.

— Да нет, мама Ноэля, например, его не поддержала. У нее дочь такая же была… Нас это сближает.

— Опасная близость, — хмыкнула Ксения.

— Да уж. Она такие вопросы задает… Недавно спросила: «А с кем в постели лучше — с Денисом или с Ноэлем?»

— Надеюсь, ты не ответила правду?

Решила дорисовать «Приключения Свиньи Марго» и отправить Айко Аоки. Ей, конечно, лучше слать мангу для девушек, но тут сплошные наброски. Когда для себя рисуешь, терпения не хватает до ума довести. За годы скопилась гора неоконченных историй.

«Приключения» придумывали с Ноэлем. У путешественницы Марго был чемоданчик, обклеенный нашлепками из разных стран, брюки с дыркой для хвоста и модная футболка с надписью «Не будь свиньей, уступи дорогу». Ибо Марго передвигалась только бегом и тормозила, лишь завидев лужу. Тогда она кидала одежку в чемодан и плюхалась в жижу, сладострастно хрюкая (в облачке из пятака: “Oink! Oink!” — хрюканье на английском, как и текст).

— Ноэль, ты знаешь, что свиньи не потеют? Потому и в грязи лежат, температуру так регулируют. Свиновод из перигорской деревни рассказал.

Вспомнился Альберто. Пропал с лета, да и не до него было. Ныне же Воробушку звонить опасно: разболтает про события Кате. Катя сообщит тете Наде, и полгорода будет в курсе, включая маму. А мама не оповещена, зачем ей нервы трепать, для нее статус важнее радости, развод страшнее безразличия. Она ради статуса замужней дамы свою жизнь угробила. Как говорит Ноэль, люди живут в беспросветном лицемерии.

К Рождеству манга была дорисована в карандаше. Осталось тушью обвести, отсканировать и можно посылать Айко Аоки.

День рождения Ноэля и Рождество отмечали вместе. Мадам Дель Анна наготовила чечевицы. Ее едят на Новый год, это к достатку: традиция такая на юге Италии.

Франческа уехала на Сицилию, и ее муж попросился в гости (никто не пригласил, кому нужен злюка в праздник). «Прекрасно! — воскликнула мадам Дель Анна. — Вы сыграете Рождественского Деда, у нас все есть, и борода новая». Год назад Деда изображал Ноэль — Клелия заподозрила неладное, пыталась оторвать ус. Ноэль сопротивлялся и мычал, Клелия решила, что Дедушка немой. «Я не клоун!» — пробурчал муж Франчески. «Тогда сидите дома!» — и мадам Дель Анна положила трубку. Они так смеялись с Мариной…

Деда сыграл Алекс. Вел себя так, будто Марины нет.

Клелия в шелковом розовом платье, в короне феи разбирала подарки: целый мешок принес Дедушка Pére Noёl, а будет еще и второй, на Новый год с мамой, уже от Деда Мороза, похожего на дядю Антона, которого почему-то надо называть папой.

Марина подарила Клелии заводного кролика, бившего в литавры. Кролик оказался отличным средством для головной боли.

— Клелия до Нового года здесь, каникулы, — сообщил Ноэль.

Неделю рисовать котов в гостиной. Он-то с компьютером окопается внизу.

Ноэль смотрел Марине в глаза, она их отвела.

— Ты должна была бы принять ее лишь потому, что она моя дочь!

Да не только твоя! Есть вторая женщина, и это ее ребенок!

— У тебя, Марина, не хватает душевной щедрости.

Наверно.

Денис из Праги прислал эсэмэс: «Пни под зад макаронника, пусть свозит сюда, это красивее Парижа». Ноэль грозился: поедем на Сицилию! на Киброн в «Талассо»! в Женеву! в Брюгге! в Гваделупу! А дальше — всё. Времени нет, сил нет, а теперь нет настроения. Он впал в прострацию, ходил потерянный, пустой. «С ним так всякий раз перед Новым годом», — вздохнула мадам Дель Анна. Объясняться не хотел, ответил неохотно: «Виноват я перед Мари. Считал пустячными ее рисунки, злился, что она сидит у родителей на шее. Простить себе не могу».

День за днем: приходил, забивался в угол, бесцветными глазами пялился в компьютер или в телевизор. Все катилось куда-то… куда-куда, в Новочебоксарск.

Тридцать первого декабря поехали в “Ladurée”, минут сорок отстояли в очереди за «макаронами», хвост людей вывалился наружу, под мелкий дождик. Потащились к Сесилии. Там Марина познакомилась с Лаурой.

Лаура, нестройная брюнетка с волосами до попы, приехала во Францию вопреки воле родителей. Поселилась в демократическом подпарижском городке Шуази-ле-Руа, сняла микроскопическую двушку напополам с пожилой женщиной из Румынии. Нашла работу в мэрии. Должность была совсем безответственной, платили гроши. Но это было лучше, чем торчать с родителями и вечно ноющей старшей сестрой, к сорока годам не родившей и впавшей в состояние фрустрации.

— Ты дочь Алессандры, сестры мадам Дель Анна? Значит, твоя сестра…

— Да, Агата была женой Ноэля.

Двадцать лет назад Ноэль поехал на Сицилию навестить тетушку (вернее, понырять). И в той самой гостиной, где папа маму присмотрел, — обнаружил юную красотку Агату. Агата рвалась прочь с острова. Ноэль только что завершил роман с Клелией, «первой настоящей» любовью, и был нестабилен до такой степени, что свадьбу назначили через месяц.

— Лаура, а правда, что Ноэль расстался с Агатой, потому что она хотела ребенка?

Со слов мадам Дель Анна, Ноэль в то время открыл фирму, крутился как в колесе, а Агата сидела дома, скучала и ныла, чтобы он сделал ей лялю. Верещащий по ночам младенец мечтался ему меньше всего. Но Агата, бессердечная, заявила на излете двух лет брака: «Если за год не сделаешь мне ребенка, я подумаю, оставаться с тобой или нет». Шантажистка! Ноэль — он еще каким жестким может быть! — ответил: «Тебе меня мало? Значит, это не настоящее. Не стоит нам вместе жить». И ушел на работу. Она собрала вещи, вернулась на Сицилию и подала на развод. Но Бог ее наказал — детей нет.

Лаура прислушалась к голосам, доносившимся из гостиной.

— Ты еще не поняла, что Натале… сложный человек?

Не того ждал Ноэль от Агаты. Ведь любовь можно условно измерять в градусах. И у каждого своя точка кипения. У кого-то — семьдесят градусов, у кого-то — сорок. У одного сотня, а у другого — от силы пятнадцать. И пойди скажи этому другому, что его любовь жалка. Да он душу в свои пятнадцать вложил…