Первая мировая. Убийство, развязавшее войну - Грег Кинг

Неделько Чабринович умер первым из троих, но прежде в тюремной камере разыгралась примечательная сцена. София, Макс и Эрнст не были в сараевском суде, но слышали об извинениях, которые принес Чабринович. В порыве великодушия, которое было расценено ледяным Императорским двором как позор, София и Макс написали молодому убийце письмо; только Эрнст отказался подписывать его. Иезуит отец Антон Пунтигам, который принимал участие в совершении последнего обряда над Францем Фердинандом и Софией, отнес письмо в тюрьму Терезиенштадта и передал его Чабриновичу. София и Макс писали о том, что узнали, что молодой заговорщик выразил сожаление о своем поступке и принес свои извинения. Его совесть могла быть спокойна: они полностью простили ему его участие в заговоре и его часть вины в смерти их родителей.

В здании суда. Гаврило Принцип сидит в центре в первом ряду

23 января 1916 г. София, Макс и Эрнст получили известие о том, что Чабринович умер. В их поступке просматривалась глубокая вера в Бога и тот оптимистический настрой, в котором старались воспитывать их родители. Они всегда знали, что их жизнь будет нелегкой. Как морганатическим потомкам предполагаемого будущего императора Австрии, Софии, Максу и Эрнсту было уготовано существование в тени. Пропасть общественного признания отделяла их вместе с матерью от сверкающей вселенной их отца. Франц Фердинанд и София вооружили их прагматическим оптимизмом, который должен был помочь им выжить в мире, в котором они никогда не были признаны как Габсбурги.

В том, что они заслужили сочувствие, не сомневался никто. Племянница Софии Элизабет де Байллет-Латур изливала свое горе по «этим бедным, нежным детям» в письме королеве Марии. София, Макс и Эрнст, писала она, были «воспитаны в постоянном контакте со своими родителями и даже со слишком большим вниманием! Они никогда не знали боли, всегда были окружены прекрасным, любовью, заботой и нежностью. Их дом был именно таким, как часто описывается в книгах. И вот сейчас они оказались в полном одиночестве, а их реальность разбита. Маленькие жизни до случившегося были наполнены только одним: любовью и нежной заботой отца и матери. Они даже не знают, кто они есть теперь, и никто не понимает их, таких чувствительных, ранимых и сострадательных маленьких детей».

Две пули того рокового воскресенья лишили почти тринадцатилетнюю Софию, двенадцатилетнего Макса и десятилетнего Эрнста юношеской наивности. Теперь они оказались лицом к лицу с неизвестностью. Они прибыли на похороны своих родителей в Артштеттен, но потом вернулись в Хлумец. 4 июля 1914 г. поездом они прибыли в Вену. В Шёрнбрунне они второй и последний раз в своей жизни встретились с императором для краткой и формальной беседы. «Франц Иосиф, — комментировала правнучка Франца Фердинанда принцесса София, — был не очень отзывчивым человеком, поэтому встреча получилась достаточно прохладной». Приняв от него соболезнования, трое сирот никогда больше его не видели.

Новая вселенная скоро дала о себе знать. Распространялись слухи о жадности Франца Фердинанда и ходили преувеличенные рассказы о том, что он умер в долгах. Но он не был разорившимся: его поместье было достаточно богатым, но и реальных денег, после оплаты задолженостей по предыдущим кредитам банка, почти не осталось. По соглашениям 1907 г. наследство Эсте, а также различное наследство Модены в Вене и Италии переходили к эрцгерцогу Карлу. Надеясь обеспечить детей, юрист Франца Фердинанда выставил на продажу в Вене его имперскую коллекцию, состоявшую из экспонатов народных промыслов и художественных ценностей. Это принесло около 500 000 крон (около $2,5 млн. в цифрах 2014 г.), которые Ярослав Тун, назначенный душеприказчиком своего покойного зятя, оперативно оформил на троих детей-сирот. Большая часть недвижимости, в том числе Конопишт, Артштеттен, Лёллинг и некоторое имущество в Вене, наследовал Макс. Эрнст получил Хлумец и, так же как и София, некоторые финансовые активы. Как и раньше, отсутствие денежных средств означало постоянные проблемы: расходы на содержание поместий, выплата заработной платы и пенсий быстро истощала имеющиеся средства. В конце концов Франц Иосиф назначил им ежегодную стипендию в размере 400 000 крон ($ 2 млн. на 2014 г.).

Принц Тун и его жена Мария делали все возможное, чтобы окружить Софию, Макса и Эрнста любовью и вниманием; то же делала и их тетя Генриетта, которая стала им как вторая мать. София приводила в пример цыплят, которые лишились родителей и были взяты под опеку другой курицей, с явной аллегорией на их любимую тетю. Генриетта, как вспоминала внучка Макса, принцесса Анита, «пыталась успокоить детей после этой страшной драмы». Особенно нуждался во внимании и заботе Эрнст. Депрессия, потеря аппетита и частые болезни характеризовали годы, которые он провел после убийства родителей. Но в конце концов приспособляемость молодости и религиозная вера снова укрыли их души в защитный кокон, созданный не без помощи их родственников. Определенно, несмотря на постигшую их трагедию, «они должны были иметь счастливое детство», и Генриетта делала все, чтобы окружить их вниманием и поддержкой.

Дни проходили спокойно и в Вене, и в Артштеттене, но трое детей предпочитали проводить основную часть своего времени в Конопиште, который они считали своим настоящим домом. Частные репетиторы продолжали их учить: Макс и Эрнст готовились к экзаменам в венском Schöttengymnasium. Опровергая ходившие слухи о том, что Франц Фердинанд и София были тяжелыми работодателями, большинство их бывших работников и членов их семей остались и посвятили свою службу их детям, несмотря на некоторые финансовые затруднения. Безжалостный Монтенуово сообщил верному Яначеку, что его хозяин мертв и теперь он не мог считаться сотрудником императорской семьи. Он не только не мог больше рассчитывать на зарплату из Вены, но ему не стоило надеяться и на пенсию. Но Яначек не был сломлен этим бездушным решением и последовал за Максом, Эрнстом и Софией в Конопишт.

Конопишт оставался оплотом спокойствия во все более беспокойном мире. Европа сотрясалась в конвульсиях, множество молодых людей умирали в окопах и под градом артиллерийских снарядов. Но на расстоянии миллионов миль от этого, в удаленном лесистом уголке Богемии все так же благоухал розарий. Первые сироты войны, санитарные поезда, переполненные транспорты, увозящие солдат на верную смерть, появление продуктовых карточек… Европа менялась в результате хаоса, развязанного в Сараево.

Эрцгерцогиня Мария Тереза предвидела, к чему все это могло привести. Беспокоясь о судьбе своих пасынков, она решила, что пришло время обратиться к кайзеру. В июне 1914 г. кайзер и Франц Фердинанд провели два дня в Конопиште, любуясь розами и обсуждая стратегические альянсы, а также размышляли о будущем Макса. Война всегда приносила передел границ, и теперь идея Вильгельма II о том, что Макс может однажды стать правящим великим князем независимой Лотарингии, уже не казалась пустой болтовней за чашечкой чая. В 1916 г. Мария Тереза написала кайзеру письмо, мягко напомнив ему о той его идее, надеясь таким образом обеспечить детям безопасное будущее. Те историки, которые утверждают, что Вильгельм даже не потрудился дать на него ответа, не правы. Ему по-прежнему нравилась эта идея, но обстоятельства текущего момента сделали невозможным осуществить ее единоличным решением. Такой документ должен был подписать ряд официальных лиц, и вряд ли было возможно что-то решить до окончания войны. Мечта о новом великом княжестве пала жертвой политической целесообразности.