Воины бури - Бернард Корнуэлл

Я спрятал его за спиной под плащом, потому что, когда мы попадем в зал, сакс мне пригодится.

Мы с Сигтригром и моими людьми держались сзади, пропустив вперед Орвара и его команду, – если во дворце есть воины Рагналла, то они признают своих и не станут волноваться насчет прочих. А если даже скользнут взглядом, то наши с Сигтригром лица скрыты под шлемами. Приглядывать за оружием я оставил Ситрика с шестью парнями.

– Ты знаешь, что делать? – вполголоса уточнил я у Ситрика.

– Знаю, господин, – зловещим шепотом отозвался тот.

– Не подкачай, – бросил я. Тем временем последний из людей Орвара вошел в здание, и мы с Сигтригром последовали за ними.

Я хорошо помнил этот зал. Он был вместительнее большого зала в Сестере и куда изящнее, хотя красота его постепенно меркла: дожди заливали стены, обрушивая мраморную плитку, некогда покрывавшую красные кирпичи. В других местах вода повредила штукатурку, хотя кое-где сохранились выцветшие рисунки, изображающие мужчин и женщин, укутанных в некое подобие саванов. Огромные колонны поддерживали высокую крышу. Между балками порхали воробьи, некоторые отчаянно ныряли сквозь дыры в черепице. Дыры пытались закрыть соломой, но не слишком преуспели, через них проглядывало голубое небо и вливался солнечный свет. Пол некогда был выложен мелкими камушками, ни одного крупнее ногтя, и представлял картинку из жизни римских богов, но большая часть камушков выщербилась, и остались только скучные серые плиты, устланные сухим камышом. В дальнем конце зала сколотили деревянный помост высотой фута в три. На него вели ступеньки, а на помосте стоял трон, задрапированный черной тканью. По бокам от него застыли воины. Очевидно, это были дружинники Бриды, поскольку им разрешили пронести в зал оружие – копья с длинным древком и широким острием. Всего на помосте располагалось восемь стражников, еще некоторое количество скрывалось в темных углах зала. Трон пустовал.

Закон гостеприимства гласил, что нас должны встречать элем и тазиками с водой для омовения рук, однако, принимая во внимание нашу многочисленность, я сомневался, что подобные почести распространятся на всех. Даже так управляющему полагалось найти наших вождей и поприветствовать их, но вместо этого из двери, ведущей на помост, вышел худощавый мужчина в черном и стукнул жезлом по дощатому полу. Потом нахмурился, глядя на нас, и стукнул снова. У него были черные сальные волосы, плотно прилегавшие к голове, надменное лицо и короткая, тщательно подстриженная бородка.

– Владычица Дунхолма скоро выйдет, – объявил он, когда в зале установилась тишина. – Ждите!

Орвар сделал шаг вперед.

– Моим людям нужны пища и кров! – провозгласил воин.

Худой впился глазами в пожилого норманна.

– Это ты тот, кого зовут Орвар? – спросил он после долгой паузы.

– Мое имя Орвар Фрейрсон, и мои люди нуждаются…

– В пище, ты уже сказал. – Тощий обвел взглядом всех прочих из нас, и физиономия у него стала кислой. – Когда владычица Дунхолма выйдет, вы падете на колени. – Он пожал плечами. – Вас так много! И вы так воняете!

Он удалился тем же путем, которым пришел, и стражи на помосте обменялись ухмылками.

Народу в зале прибывало, кто-то проталкивался через нас, другие пользовались боковыми дверями. В итоге под высокой крышей набралось сотни четыре людей. Сигтригр озадаченно посмотрел на меня, но я лишь пожал плечами. Я не понимал, что происходит, но знал: Бринкэтил должен был сообщить о нашем прибытии и Брида вот-вот выйдет. Я потихоньку протиснулся в передний ряд, поближе к Стиорре, которая стояла около Орвара, держа за руку дочь.

В этот момент загремел барабан.

Один удар, громкий и неожиданный. Все, кто пришел после нас и знал, как себя вести, бухнулись на пол.

Барабан загремел снова. Один размеренный удар за другим. Зловещий, ровный и безжалостный ритм – сердцебиение судьбы.

Мы опустились на колени.

Стоять остались только стражники.

Барабан не унимался. Сам он размещался в комнате за залом, но по звуку я распознал один из тех обтянутых козьей кожей чанов, которые так тяжелы, что на войну их приходится везти на повозке. Потому-то их нечасто услышишь на поле битвы, но если уж они там, то их басовитый, пробирающий до печенок звук способен вселить во врага ужас. Ритм был медленный, и каждый зловещий удар успевал стихнуть, прежде чем прогремит следующий. Промежутки между ударами становились длиннее, и дошло до того, что мне казалось, будто барабанщик переставал бить, но потом удар раздавался снова. Мы не спускали глаз с помоста, ожидая появления Бриды.

Наконец барабан окончательно смолк, и повисшая тишина показалась еще более гнетущей. Все молчали. Мы стояли на коленях, и я ощущал витающий в зале ужас. Люди боялись даже пошевелиться и просто ждали.

Затем скрипнула несмазанная петля и народ негромко охнул. Ведущая на помост дверь открылась. Я смотрел во все глаза, ожидая увидеть Бриду. Но вместо нее в зал вошли двое маленьких детей – девочки в черных платьях с длинными юбками, тянущимися по полу. Девочам было лет по пять-шесть, у обеих черные волосы ниспадали до пояса. Девочки казались близняшками, а может, и были таковыми. Стиорра ахнула.

Обе девчушки были ослеплены.

Мне потребовалось время, чтобы разглядеть на месте глаз зарубцевавшиеся зияющие ямы, сморщенные дыры темного ужаса на некогда милых личиках. Девочки взошли на помост и остановились, не зная, куда идти, но тощий поспешил следом за ними и с помощью жезла направил в нужную сторону. Разместив их по бокам от трона, сам он встал позади него, презрительно взирая на нас своими темными глазами.

Затем появилась Брида.

Она приволакивала ноги, что-то бормотала вполголоса и торопилась, будто куда-то опаздывала. Большой черный плащ был скреплен на шее золотой фибулой. Старуха остановилась рядом с задрапированным троном и зашарила глазами по залу, в котором мы протирали колени. Вид у нее был возмущенный, словно наше присутствие нарушило ее планы.

Я вглядывался в нее из-под кромки шлема и не находил в вошедшей в зал карге ничего от той девушки, которую когда-то любил. Она спасла мне жизнь, сговаривалась со мной, подхватывала мой смех. И еще наблюдала рядом со мной за гибелью Рагнара. Я считал ее красивой, очаровательной и полной жизни, но, перебродив, ее красота обернулась уродством, а любовь – ненавистью. Теперь она всматривалась в зал, и я ощущал, как люди цепенели. Стражи стояли навытяжку и избегали смотреть на госпожу. Я присел, опасаясь, что Брида узнает меня даже в шлеме с закрытыми нащечниками.

Она взгромоздилась на трон, на котором выглядела карлицей. Лицо ее кривилось злобой, глаза горели, а жидкие волосы были белыми. Тощий передвинул скамеечку ей под ноги, скрип деревянных полозьев показался неожиданно громким. Потом он склонился над троном и что-то зашептал Бриде на ухо. Та нетерпеливо кивнула.