Пациент всегда мертв - Джонатан Келлерман

— Это было вульгарно, я даже не хочу вспоминать.

— Это важно, Кайла.

Она вздохнула:

— О'кей, о'кей. Когда он наклонился и зашептал мне на ухо о том, какая великолепная она, он еще сказал: "Она танцовщица, Кайла. Она умеет выделывать разные движения". Типа я не умею. Вы же знаете, что это на самом деле означает, правильно?

— Что?

— Да ладно вам! Танцовщица означает стриптизерка. Все они называют себя танцовщицами. Она — протухший маргарин на рогалике.

— Вы знакомы с кем-нибудь из стриптизерш?

— Я? Никогда. Но в ней было что-то… в том, как она стояла… как она… Она как бы рассматривала мое тело, это прекраснейшее тело. Я обожаю свое тело. Но я не разденусь за салат из зеленых овощей! Когда дело касается отношений с парнями, то если хочешь, чтобы они тебя уважали, придержи что-нибудь.

— Что вы можете рассказать о семье Гэвина?

— Типа о родителях?

— Да.

— Его мать больна на голову, а отец — блудливый пес. Видимо, у Гэвина это наследственное.

— Старик подкатывался к вам?

— Нет. Никогда. Просто много разговоров.

— О чем?

— О тех, кто спит с кем попало.

— Джером Куик спал с кем попало?

— Так говорил Гэвин.

— Он рассказывал вам?

— Он как бы хвастался. Типа мой отец — племенной жеребец, и я тоже.

— Это после аварии?

— Нет. До. Когда Гэвин еще разговаривал как нормальный человек.

— Вы сказали, что его мать больна на голову.

— Это все знают. Она никогда не приходила в школу на собрания, ее не увидишь даже на собственном заднем дворе, она все время в спальне. Пьет и спит. Отец Гэва хоть на собрания ходил.

— Гэвин был ближе к нему?

Она вытаращилась на меня, словно я задал вопрос на иностранном языке.

— Гэвин когда-нибудь рассказывал вам о своих жизненных планах?

— Типа кем он хотел стать?

— Да.

— До аварии он хотел стать богатым бизнесменом. После он поговаривал о том, чтобы писать.

— Писать что?

— Он не говорил, что именно.

— Гэвин никогда не говорил вам, что кого-то в чем-то подозревает?

— Типа шпионские страсти?

— Типа.

— Нет. Можно, я пойду. Ну пожа-а-а-луйста? Я должна встретиться с Элли в "Иль форнайо", к тому же мне не хочется выходить за парковочные лимиты. Еще платить за какую-то парковку.

— Как и за косметику.

— Эй! Я думала, с этим покончено.

— Что еще можете рассказать про Гэвина?

— Ничего. Он ушел из моей жизни, связался с замухрышками… Думаете, из-за этого его убили? Он связался с плохими людьми?

— Возможно.

— Вот так, — сказала она. — За добро воздается.

Я заставил ее пройти в аптеку и взять пакет для покупок.

— Оставьте это внутри, — сказал я, побросав в пакет украденные вещи.

На ее лице сквозь слой макияжа внезапно проступила меловая бледность:

— Не заставляйте меня туда идти. Прошу вас.

Она положила руку мне на рукав. Костяшки ее пальцев были белыми.

— О'кей. Но вы должны обещать, что будете хорошей.

— Обещаю. Можно идти? Элли ждет.

Гэвин хвастался перед Кайлой тем, что проделывала блондинка во время занятий сексом. Может быть, он таким образом пытался поддеть старую подружку? Но его слова также вписываются в версию о девушке по вызову.

Криста или Кристал. Я набрал номер Майло, но его мобильник оказался выключен.

Общение с Кайлой Бартелл высосало из меня все соки. Мы с Эллисон должны были встретиться в семь, чтобы вместе пообедать, и я решил на время свидания выбросить из головы всю эту историю про Гэвина Куина.

Я как мог старался придерживаться взятых на себя обязательств, но к концу вечера обнаружил, что беседую с Эллисон о развале семьи Куик, о Гэвине и его несчастной любви.

А также о безымянной девушке, тело которой было предано забвению в морозильнике.

Как настоящий психотерапевт, Эллисон по большей части внимательно слушала, что заставляло меня постоянно говорить. Я понимал, что все это совсем не к месту, но никак не мог остановиться. Когда я подрулил к ее дому, мой собственный голос резанул меня по ушам.

— Прости, — вздохнул я. — Вот такой я забавный парень.

— Почему бы тебе не остаться?

— Тебе хочется послушать еще?

— Я бы хотела, чтобы ты остался на ночь.

— Не знал, что ты мазохистка.

Она пожала плечами и поиграла моим указательным пальцем.

— Мне нравится, проснувшись утром, видеть тебя рядом. А ты всегда выглядишь по-настоящему счастливым, когда видишь меня.

Мы прошли прямо в спальню, разделись, целомудренно прикоснулись друг к другу плотно сжатыми губами и моментально провалились в сон. Я трижды просыпался среди ночи: дважды, чтобы вернуться к своим мрачным и унылым раздумьям, один раз из-за того, что ощутил прикосновение. Я разлепил глаза и увидел Эллисон с обнаженными грудями, нависающую надо мной, державшую угол покрывала и, похоже, старавшуюся не проснуться.

Я, заставив язык шевельнуться, произнес что-то вроде "э?".

— Ты был… накрыт с головой, — сонно пробормотала она. — Мне показалось, что ты не шевелишься, хотела… проверить.

— Я в норме.

— Спок… а-х… ночи.

Утренний свет обжег мне веки. Я оставил спящую Эллисон, отправился в кухню, взял газету, поискал фотографию мертвой девушки, но не нашел. У Эллисон с утра был прием, ей скоро вставать, поэтому я принялся колдовать над завтраком.

Через несколько минут она пришлепала на кухню. На ней была огромная тенниска цвета хаки и лохматые тапочки, на ее лице отпечатались складки подушки, волосы были небрежно заколоты на затылке.

— Яйца, — сказала она, протирая глаза. — Ты хорошо спал?

— Прекрасно.

— Я тоже. — Она зевнула. — Я просыпалась?

— Нет, — солгал я.

— Просто провалилась в сон. Бум, и все.

Не вспомнила о том, как просыпалась, чтобы удостовериться, что я в порядке. Она и во сне беспокоилась обо мне.

Я уже минут пятнадцать как приехал домой, когда Майло позвонил мне из машины. Он тяжело дышал, словно ему пришлось взбегать на гору.