Змей-искуситель - Дебора Смит

Вот так все и получилось. Красивая маленькая девочка приехала домой с моим братом, и люди поверили в то, что она его дочь. Представитель штата в округе Чочино Честер Баггетт помог мне с документами, достал иностранное свидетельство о рождении и все такое. Я всем объявила, что дочка Логана — это Шестая Хаш Макгиллен. Бэби Хаш. Все, конец истории.

Я уронила голову на руки и сидела в тишине, чуть покачиваясь. Якобек присел передо мной на корточки.

— Посмотри на меня, — хрипло попросил он. Когда я подняла глаза, он осторожно провел рукой по моим волосам, по мокрой от слез щеке.

— Завтра ты поедешь домой и немедленно поговоришь с сыном. Расскажешь ему правду, пока кто-то другой этого не сделал.

— Правду? Я должна сказать ему, что всю жизнь лгала? Что у меня не хватило духу честно рассказать ему об отце и обо мне? Рассказать все, что связано с его рождением? И ты считаешь, что после этого он не возненавидит меня?

Якобек замер, его лицо стало печальным и суровым.

— Позволь мне рассказать тебе правду, с которой живу я, — сказал он. — Правду о моей матери.

* * *

Все, что я знала о Якобеке, все, что говорили лгуны на гонораре вроде Хейвуда Кении о племяннике президента, померкло и улетело в ночное небо вместе с дымом камина. Якобек так описывал свое детство, что у меня замирало сердце; он пропускал мои печали через мелкое сито своего одиночества. Его невыразительный голос сильнее всяких слов давал понять, что он рассказывает не слезливую историю. Он просто излагал мне факты. Но они были ужасны.

— Не надо, — сказал он мне, заметив, что слезы текут по моим щекам. — Тебе не нужна ничья жалость, и мне она тоже не нужна.

— Я не жалею тебя, я сожалею вместе с тобой.

И это было правдой. Я переживала вместе с ним. Я сожалела о том, что жизнь делает с нами, начиная с того времени, когда мы молоды и совершенно беззащитны. О стыде, который приходит вместе с болью. Позор тем семьям, которые допускают это, позор обществу, которое равнодушно взирает на это, позор низости повседневной жизни! Дети страдают и вырастают жестокосердными, готовыми причинить боль другим. Это просто чудо, когда в таких обстоятельствах живет душа и светит кому-то, несмотря на потери и поражения. Это стоит отпраздновать. Неожиданный урожай всегда самый сладкий.

Я опустилась на колени перед Якобеком.

— Тебе нечего стыдиться. Я была права, что поверила в тебя. Я пыталась сопротивляться и все же не устояла. Меня много обманывали в жизни, но я знаю, что на этот раз это не так.

Якобек поднял голову и посмотрел на меня.

Часы в темноте над камином неторопливо пробили десять. Я встала, коснулась его лица и пошла в ванную. Я не стала зажигать свет, и ночь над Чаттанугой сверкала сквозь небольшое окошко с узорчатым стеклом, заливая все светом звезд, сияющих над старой южной рекой, опоясывающей город. Я повернула круглые ручки душа, отрегулировала воду и подставила под нее руки, словно опустила их в реку. Мне было тепло и уютно.

Я услышала шаги Якобека и ощутила его тело прежде, чем он коснулся меня.

— Да, я знала, что ты поехал за мной, — тихо призналась я. — И я действительно этого хотела.

— Я искал тебя всю мою жизнь, — прошептал он. Мы раздели друг друга в парном тепле этой зимней ночи.

* * *

Мы с Хаш не разгромили комнату, не сорвали простыни с постели, не привязывали друг друга к спинке кровати. Нам этого не требовалось. Весь этот хаос, вся энергия, вся эта очищающая радость и катарсис секса может разделить людей или соединить их без внешних проявлений. Это так же просто, как первый поцелуй, — быстрый ритм, слово или два в нужную секунду, ее руки на моих плечах, мое тело на ней, ее тело на мне… Когда мы решили отдохнуть, то натянули на себя одеяло и крепко обнялись, так что смешалось наше дыхание. Мы были словно дремлющие волки, готовые в любую минуту атаковать.

Скажи ей. Признайся, что любишь ее, и послушай, что она ответит. Она скажет: «Спасибо, ты хорош в постели, и мне нравится твое общество». А ты согласишься: «Точно, именно это я и имел в виду». И на этом все.

«Я люблю тебя». Эти слова трудно произнести и трудно правильно понять — особенно сейчас, когда у нас обоих так много других проблем. А кроме того, я и не хотел знать, что она ответит. Редкий случай в моей жизни, когда я предпочитал оставаться в неведении.

— Я только хотел дать тебе отдохнуть, — сказал я, отодвинувшись в тень, чтобы она не видела моего лица.

— На самом деле ты хотел вовсе не этого, — ответила Хаш. — Но если не желаешь признаваться, не надо.

Она оседлала меня, поцеловала, и я оказался внутри ее быстрее, чем успел попросить прощения.

Впервые в моей жизни в этом не было необходимости.

* * *

Если Якобек искал меня всю свою жизнь, то я всю жизнь ждала, чтобы он меня нашел. Он был нежным и грубым, он знал, для чего создано женское тело, что любят женщины и что надо делать. И он знал, что иногда легчайшее прикосновение в нужном месте порождает чудо. Он инстинктивно знал меня. А я знала его.

После всех лет голодного секса, отсутствия секса и использования секса для сохранения брака, я впервые могла просто заниматься любовью. Любить мужчину. Николаса Якобека. Джейкоба. Я не знала, назовет ли он это любовью, и мне было страшно спросить его об этом.

Возможно, он тоже страшился задать мне этот вопрос. В ту ночь нам было достаточно надежды, и мы могли не говорить об этом. Я просто любила его. Со дня нашей первой встречи в амбаре я знала, что люблю его — без повода, без причины.

Якобек склонил голову к моей груди и взял в рот сосок. Я выкрикнула его имя, когда наслаждение накрыло меня с головой, и спустя секунду он присоединился ко мне.

— Ты достала меня, — прошептал Якобек, словно я выстрелила ему в сердце.

Рано утром мы приняли душ, оделись, коснулись друг друга в последний раз и сели на диван перед камином. Нас отрезвил и разделил дневной свет. Мы знали, что нам предстоит тяжелый день. Мне предстояло рискнуть всем, что я любила, ради спасения того, что я любила.

— Сначала я поговорю с Эбби, — сказала я Якобеку. — Потом поеду домой в Долину, мы сядем с Дэвисом вдвоем, и я расскажу ему правду о его отце, о нашем браке и о Бэби. Что будет потом, я даже представить не могу.

— Никто не может. Но ты поступаешь правильно. Я мрачно посмотрела на него.

— Неужели? Я в этом не уверена. Мне очень страшно, Джейкоб, и если бы я могла продолжать все скрывать, я бы так и сделала. Но господь свидетель, будет лучше, если Дэвис услышит все факты от меня, а не от какогони-будь репортера.

Якобек кивнул:

— Тогда идем.

— Ты поговоришь с Эдди? Пусть она поможет моему сыну понять, что я хотела только добра, когда скрывала правду. Господи, я и Эдди не хочу огорчать. Я не хочу, чтобы она думала, что попала в семью, где прячут некрасивые тайны и прикрываются ложным понятием чести.