Холодные сердца - Антон Чиж

– Туше! – прохрипел Ванзаров и применил удушающий прием. Ингамов вертелся под ним, как пойманная змея. Но замок держал крепко. Мичман задыхался, глаза его выкатились, налились кровью. Он шарил у голенища, пытаясь выхватить финку, но пальцы только касались черенка. На последнем усилии Матвей выгнулся мостиком, чтобы перекинуть соперника. Ванзаров не позволил уйти, надавил всем весом. Ингамов еще раз дернулся и затих. На этот раз по-настоящему. Поединок слишком близко подошел к опасной черте. Он задыхался.

Ванзаров освободил шею и не больно шлепнул противника по щекам, чтобы привести в чувства. Финку забрал. Ингамов задышал часто и глубоко, как рыба на берегу.

– Вставай, мичман, хватит в партере отдыхать. Говори, зачем Анюкову убил и куда тело спрятал.

Ингамов сел, подтянув ноги, все еще жадно хватая воздух и растирая шею.

– Не говорите глупостей, Ванзаров. Никого я не убивал. И вам это известно…

– Да? С чего ты это взял, мичман?

– Когда б думали, что я убийца, не силой бы со мной мерились, в этом вы мастак, а с городовыми бы пришли, что я, не понимаю, что ли…

– Может, и так, Матвей, а может, проверить тебя хотел, прощупать. Можешь убить?

– Могу, – ответил Ингамов. – Бывает, себя не помню, тогда уж все едино. Характер уж такой. Ничего поделать не могу.

– За Настю Порхову любому глотку перегрызешь?

– Лучше не касайтесь этого, Ванзаров, добром прошу…

Ванзаров повертел в руках финку.

– Хороший нож. Верный. Таким и веточку срезать, и брюхо вспороть, как бритвой. Зачем носишь?

– Сами сказали: где сучок срезать, а где веточку. Уж как придется. Верните, это подарок, память.

– Так что на пожаре делал? – Ванзаров протянул ему нож рукояткой.

Ингамов сунул лезвие в сапог, отряхнул иголки с локтя и поднял книгу.

– Не было меня там…

– Поверю, если ответишь честно на один вопрос.

– Дело ваше, верить или нет.

– Зачем встречался утром на пляже с Катериной Ивановной?

– А уж это вас никак не касается, – сказал Ингамов и пошел в ангар. К спине его пристали еловые иголки. Уж больно колюч мичман, никак в руки не дается.

У Фомана было не протолкнуться. Вечер чудесного дня многим захотелось окончить не менее чудесным ужином. Свободных столиков не осталось. Опоздавшие толклись у входа в надежде на чудо, с завистью поглядывая на счастливчиков. Официанты носились с подносами, не имея минутки, чтоб вздохнуть или посудачить. Всхлипывал расстроенный рояль, но это не могло испортить настроения. Вечер был так хорош и тих, что фальшивые ноты были той капелькой дегтя, без которой и бочка меда не мед.

Ванзаров выбрал такое место, чтобы просматривалось как можно больше столиков и в основном зале, и на веранде. У них на столе было тесно от тарелок и пузатых графинчиков. Ливендаль то и дело поднимал рюмку и картинно ее опрокидывал. Он смачно закусывал и хрустел солениями, но при всем этом был напряжен. Привычной легкости и веселости в репортере заметно поубавилось. Сначала Аркаша обрадовался и горячо поддержал идею Ванзарова, но с приближением ответственного момента ему становилось все больше не по себе.

Не то чтобы знаменитый репортер трусил. За всю карьеру ему ни разу не доводилось стать участником происшествия. Он всегда был свидетелем со стороны, с безопасного расстояния, приходил после того, как все случилось. Аркаша давно мечтал поучаствовать в какой-нибудь истории лично. Но вот когда такой шанс выпал, оказалось, что нервишки подводят. Он никак не мог справиться с легким ознобом, что пробирал по спине. Пил рюмку за рюмкой, но не пьянел даже на волосок. Чем ближе становилось неизбежное, тем сильнее Аркаше хотелось все бросить. Он даже подумывал, не исполнить ли такой трюк – извинившись, выйти в мужскую комнату и оттуда сбежать. И пусть сам разбирается. В конце концов, они не приятели, и он в полиции не служит. Мысли эти не давали покоя. Легкий на разговор Аркаша был молчалив и на вопросы отвечал односложно. Честно говоря, кусок ему в горло не шел, жевал, но вкуса не чувствовал.

Ванзаров, кажется, ничего не замечал, легкомысленно поглядывая по сторонам. Аркаша сказал себе: не пора ли закончить эту комедию, и даже вытер губы, собираясь с духом.

– Не волнуйтесь, все последствия я беру на себя.

Аркаша смущенно хмыкнул и пробормотал, что он и так ни о чем не волнуется.

– Если вам страшно или передумали, я вас не задерживаю. Такие вещи нельзя делать через силу.

Слышал он о волшебных способностях Ванзарова. Но вот так испытать на себе в самую трудную минуту… Нет, это не то удовольствие. Когда тебя будто изнутри всего видят. Аркаша запутался, смутился окончательно, схватил рюмку и заявил, что от слова своего никогда не отступает.

– Сердечно рад, – тихо сказал Ванзаров, опустив подбородок, чтобы официанты не заметили. – Все, кто меня интересуют, уже на месте. Сосчитайте до десяти, выпейте рюмку и вперед. Главное начать. Там легче будет. Я вам обещаю…

Сердце репортера предательски вздрогнуло. Он почувствовал давно забытый детский страх: вот сейчас войдет мать и отшлепает за хулиганство. Но теперь уж отступать некуда. Будь что будет… Аркаша вытер вспотевший лоб, сосчитал про себя от десяти до пяти, сбился, начал сначала, и когда он сказал: «ноль», его прожгло, как иглой. Вот оно, пора.

Аркаша проглотил рюмку и с размаху саданул об пол. Все головы повернулись к нему, разговоры затихли. Только фортепиано тренькало. Даже официанты замерли в предвкушении. Он тяжело поднялся и отшвырнул стул.

– Да как вы смеете! – гаркнул. – Как смеете такое говорить про наш город! Кто вы такой, чтоб такое заявлять!

Аркашу пробирал мороз по коже, но ему вдруг стало море по колено. Вот оно!

Из-за стола, покачиваясь, поднялся Ванзаров. Он был мертвецки пьян. Взгляд мутный, усы – в разные стороны, волосы растрепаны, его вело из стороны в сторону так, что стоять прямо он не мог.

– Смею! – крикнул он пьяным фальцетом. – Еще как смею! Ишь, развели тут гадюшник! Мы его вычистим до дна!

Палец его угрожающе замахал.

Фёкл Антонович, оказавшись в дальнем конце веранды, так низко нагнулся над тарелкой, что за спинами его и не видать совсем.

Николя находился спиной к основным событиям, занимаясь Катериной Ивановной. Когда же оглянулся на шум, не поверил глазам. Такого Ванзарова видеть ему не приходилось. Это было настолько дико, что Николя не смог поверить в реальность происходящего.

– Столичный господин себя показывает во всей красе, – сказала Катерина Ивановна. – Что вы, Николя, отвернулись?