Три факта об Элси - Джоанна Кэннон

– Может, вскрылось какое-нибудь мошенничество? – предположил Джек. – Подделка бухгалтерских книг?

– Мисс Амброуз на такое не способна, – усомнилась я. – Она всю одежду себе покупает в «Маркс и Спенсер».

Джек прошелся до доски объявлений, замедлив шаг у двери.

– А что, покупки в «Маркс и Спенсер» дают иммунитет или какую-то гарантию? – возмутилась Элси. – В таком случае половина «Вишневого дерева» вообще святые!

– Ни слова не расслышать, черт побери, – досадовал он.

Джек вернулся на диван. Через несколько минут в двойных дверях появился Хэнди Саймон с папкой в руках, но при виде полицейских сразу сдал назад и исчез.

– Думаете, они приехали за нашим работником? – спросила я. – Ведь обычно убийца – садовник!

Элси строго посмотрела на меня:

– Жизнь – это не сериал про детектива Коломбо.

– Иногда – да, – уперлась я.

Полицейские ушли через десять минут, надев фуражки и унося разнообразные конверты. Мисс Амброуз посмотрела на нас через клетчатое стекло. На секунду мне показалось, что на губах у нее мелькнула улыбка, но, наверное, я ошиблась. Когда она наконец вышла из кабинета, Джек открыл глаза и громко спросил:

– Это что сейчас такое было?

Мисс Амброуз отозвалась:

– Вы мне скажите, оба будем знать.

Это надолго сбило меня с толку.

– Ну, хоть о больнице думать перестали, – утешилась я.

Джек, проводив взглядом мисс Амброуз, которая ушла по коридору, повернулся ко мне:

– Как прошло, кстати?

– Лучше не бывает, – заверила я.

Джек пристально поглядел на меня. Его глаза долгую минуту удерживали мои слова.

– Вы уж поберегите себя, Флоренс. Всем нам требуется помощь время от времени, нужно только попросить о ней.

– Вряд ли я заслуживаю помощи.

– Конечно заслуживаете, как все люди. Почему вы вдруг так заговорили?

Ответ вылетел раньше, чем я спохватилась:

– Я была абсолютно уверена, что утопленник – Ронни. Я бы головой поручилась!

Видно было, что Джек колеблется.

– А почему вы были так уверены, Фло? – осторожно спросил он.

Я поглядела ему в глаза:

– Потому что я сама столкнула его в воду.

22:13

В Уитби я об этом вроде бы вспомнила, но сразу спрятала воспоминание в одну из ячеек памяти и постаралась о нем не думать.

После гибели Бэрил мы больше не ходили на танцы, не могли. В ту ночь, когда утонул Ронни, я просунула голову в дверь ратуши, но краски были слишком яркими, музыка чересчур громкой, да и сами танцы показались мне чуть ли не непристойными. Я уже хотела уйти, когда заметила Ронни, стоявшего у бара с какой-то незнакомой девушкой. Я ее раньше никогда не видела. Он что-то шептал ей на ухо – слишком близко и на долю секунды дольше, чем допускали приличия. А еще он смеялся. Смеялся, будто все забыто и он может начать с чистого листа.

Не помню, как я ушла. Не помню, как повернулась, закрыла дверь и спустилась по ступенькам. Следующий момент, когда я снова начала себя осознавать, на кухне у Элси, куда я ворвалась, ища, с кем разделить свой гнев.

В доме было тихо, все спали. Я металась по пустой кухне, потом подошла к лестнице и прислушалась. Обычно в любой час ночи в доме раздавались шаги матери Элси, но даже из ее комнаты не доносилось ни звука. Помню тиканье часов в холле и безмолвные половицы, помню, как подумала, что наконец-то дом задремал. И тут я расслышала плач. Сперва показалось – где-то по соседству плачет ребенок, но издать такие звуки младенцу слишком сложно: плач был не требовательный, а глухой, будто кто-то рыдал в подушку. И тут меня как ударило: Элси!

Я хотела пойти к ней. Я даже поставила ногу на первую ступеньку, но что-то меня остановило. Удерживала не мысль, что время уже позднее, и не неловкость застать ее в слезах, потому что это Элси, а с ней не бывает неловко. Просто я понимала, что бы я ни сказала, словами ничего не изменить. Как бы я ни любила подругу, как ни хотела ей помочь, словами я ничего не сделаю. В ту ночь меня остановило сознание, что подняться к Элси с утешениями означает расписаться в собственной несостоятельности.

Меня трясло, когда я вернулась в кухню. Не знаю, от гнева, отчаяния или холода ноябрьской ночи. Помню, как я ворошила кочергой в камине и смотрела на пламя, пока не защипало глаза. Должно быть, именно тогда, глядя на пылающие угли, я решила, что должна что-то сделать. Если я не умею подобрать нужные слова, надо заполнить пробелы между ними. Если все боятся схлестнуться с Ронни Батлером, значит, это задача для меня.

Выйдя из дома, наполненного сонным дыханием, я захлопнула дверь черного хода. Громыхнуло на всю улицу, но я не обернулась. Решительно пошла обратно в ратушу. Конечно, все уже разошлись. За окнами лежал брошенный вечер, а внутри – пустая сцена, деревянный пол, засыпанный серпантином, и узоры из стаканов на безмолвных столиках. Все попрятались в тепло кухонь или уют постелей. Улицы тоже опустели, но я продолжала искать. Ронни где-то рядом, и я не смогу взглянуть Элси в глаза, пока не найду его.

Не знаю, сколько я ходила по улицам, может, час, может, больше. Я заглядывала в пабы, зная, что музыканты часто засиживаются в задних комнатах, устраивая вечеринки для своих за закрытыми дверями. Может, Ронни кого-нибудь уболтал и его пустили посидеть? Я дошла до самого его дома на другом берегу реки, но окна были темные, в квартире не видно движения. Я дважды обегала наш городишко и готова была отправиться на поиски в третий раз, как вдруг увидела Ронни у поворота дороги, почти там, откуда час назад начала поиски. Он пьяно споткнулся и привалился к стене, чтобы не упасть.

Понятия не имею, где он болтался. Может, нашел себе в баре собеседника по душам или не самую разборчивую женщину, а может, шатался по улицам, как я, силясь отыскать дорогу домой. Я набрала полную грудь воздуха, чтобы крикнуть, но голос застрял в горле – не знаю, от испуга или от долгих поисков. Мне захотелось прочувствовать удовлетворение оттого, что я нашла Ронни Батлера. Он плелся по улице, шатаясь от фонарей к заборам, а я шла сзади, держась на некотором расстоянии и остро жалея, что ноги у меня такие большие, а дыхание белым облаком клубится у рта. Ронни не оборачивался, он явно пытался собрать разбегавшиеся мысли, и я незаметно подобралась совсем близко, следя за ним из тени.

Река делила город надвое, отрезая старую часть от новой. Богадельни и хибары рабочих на том берегу, где жили мы с Элси, смотрели через крутой мост на фабрики, многоэтажки и отели за рекой. Ронни жил на новой стороне, где улицы были шире, а люди пришлые. Чужаки, не задерживавшиеся настолько, чтобы примелькаться. Ронни мог пойти по мосту, сделать небольшой крюк и попасть домой, но он предпочел пойти по берегу. Он сделал свой выбор, а я колебалась. Река, быстрая и широкая, пробегала через город, увлекаемая приливами к устью, и отец взял с меня слово никогда не ходить по берегу в темноте. «Слишком опасно, – говорил он, – сорваться можно в два счета». Но сейчас все было иначе. Я должна была пройти по краю, чтобы не упустить Ронни после всех этих поисков.