Правдивый ложью - Валерий Елманов

А сам все наготове держит пасть…[67]

Мой собеседник только крякнул, не в силах сдержать усмешку – сразу видно, понравилась моя цитата, – но затем, покрутив головой, примирительно заметил:

– А твой гусляр-баюнник, от коего ты оное слыхал, не того, не погорячился? Уж больно он круто забрал.

– Не того, – отрезал я. – Всем им надо как можно больше, а потом они рано или поздно захотят иметь вообще все. Сейчас они вроде бы покорны тебе, но это лишь с виду, внешне, да и то до поры до времени, потому что ты только поначалу был выгоден им, ибо у вас имелся общий враг – Годунов.

– Мыслишь, что они и его не любили? – с сомнением в голосе спросил Дмитрий.

– Не любили – не то слово. Они его ненавидели, государь. И ненавидели похлеще, чем ты, ибо он своим умом, поначалу будучи одним из многих, добился великих высот, встав над ними. Самое яркое доказательство их ненависти – стремление оплевать даже его могилу. Неужто ты не видишь, что каждый из них в душе нет-нет да и подумывает о приятной тяжести шапки Мономаха? Пока не всерьез, но после того, как не станет Федора и единственным препятствием останешься лишь ты…

– Не посмеют! – выпалил Дмитрий. – Я есть законный государь из Рюриковичей, сын царя Иоанна Васильевича.

– Еще как посмеют. Вспомни, сколько на Руси князей. Да, они не сыновья царя Ивана Васильевича, но зато их пращуры… У всех них без исключения там и Рюрик, и Владимир Красное Солнышко, и Ярослав Мудрый, и Владимир Мономах. Про потомков Всеволода Большое Гнездо и вовсе молчу. Вот тут у тебя и будет этот противовес – живой Федор Борисович. И не просто живой, но во всеуслышание объявленный наследником престола. Какой им смысл пытаться убить тебя, если по твоему завещанию на престол взойдет тот, кто для них куда страшнее?

– Чем же он страшнее меня? – криво ухмыльнулся Дмитрий.

– Местью, – коротко ответил я. – Часть из них предали его отца, остальные – его самого. Да, возможно, он и не станет мстить… на первых порах. Но потом непременно…

– Ты же сказывал, что он добрый. – И Дмитрий вопросительно уставился на меня.

– И готов повторить это ныне, – подтвердил я, – но они-то считают иначе, ибо всяк судит по себе. Да и ни к чему ему откладывать на потом, поскольку он может спрятаться под словами, что мстит не за себя, а за твое убийство.

И я поймал себя на странной мысли, что не только не лгу в этот момент, но занимаюсь предсказанием ближайшего будущего, вот только мой собеседник этого не понимает.

Хотя с другой стороны, я столько уже начудил, сохранив жизнь семье Годуновых, что теперь попробуй пойми – какое там будущее впереди у Руси и ее главных действующих героев.

Не исключено, что на самом деле теперь все пойдет совершенно иначе, и в какую сторону закрутится сюжет – кто ведает. Возможно, что сбудутся мои следующие слова:

– Более того, он опасен им уже сейчас, поскольку Федор и добрый, и покладистый, и умный – вдруг ты найдешь с ним общий язык и решишь помочь ему в отмщении за отца?

Фу-у-у, кажется, втолковал. Хоть я во многом поначалу и ошибался в этом парне, но одно его достоинство неоспоримо – мальчишка не только злой и нетерпеливый, но и хорошо понимающий язык логики, а я ему разложил от и до.

Кстати, чуть не забыл еще одно наглядное обстоятельство собственной правоты.

– А чтобы ты поверил мне до конца, выйди сейчас к атаману, который меня охраняет, и спроси, что случилось с одним из его казаков, на чьем месте должен был оказаться князь Мак-Альпин.

Дмитрий недоуменно посмотрел на меня, ожидая дальнейших пояснений, но я не произнес больше ни слова, приглашающе указывая в сторону двери – мол, остальное сам.

Вернулся он довольно-таки скоро и вновь вопросительно уставился на меня.

– Понятия не имею, кто им приказал это сделать, – развел руками я. – Зато подсказать, среди кого искать, могу, поскольку уверен в причине.

– И что за причина? – спросил Дмитрий.

– Я сейчас являюсь щитом для Федора Борисовича, и кто-то это понял. Если мне снова удастся выкрутиться, как это уже было в Путивле, значит, останется в живых и младший Годунов, а кое-кому он, как я пытаюсь тебе втолковать на протяжении битого часа, нож в сердце.

На самом деле у меня на уме была и еще одна версия покушения, причем куда вероятнее первой – просто месть.

За Бельского – навряд ли, за Сутупова – тоже отпадает, а вот за Рубца-Мосальского или за князя Голицына – это да.

Особенно за последнего, с учетом того что где-то среди приехавших к Дмитрию родной брат Василия Васильевича Иван, да к тому же и Басманов тоже является его сводным брательником.

Впрочем, этот не в счет. Общаться нам с ним довелось хоть и недолго, но достаточно плодотворно, чтобы он уже по меньшей мере перекинул ногу в мою лодку. Пусть пока боярин еще в раздумьях, точнее, в ожидании, получится ли у меня выжить, но пакостить мне… Да и глупо совершать покушение после спасения.

– Так среди кого же мне искать? – удивился Дмитрий.

– Среди умных, – ответил я и усмехнулся. – Учитывая это обстоятельство, теперь круг твоих поисков резко сузится. Но суть не в этом. Теперь ты понял, против кого на самом деле направлен удар?

– Против… Федора Борисовича? – удивленно протянул он.

– Именно, – подтвердил я, с трудом сдерживая рвущуюся наружу радостную улыбку.

Еще бы мне не ликовать. Только что Дмитрий впервые по доброй воле назвал младшего Годунова не Федькой, как в недавнем тексте новой присяги, не Федором, а Федором Борисовичем.

Понимаю – непроизвольно, но тем не менее.

Это пока лишь первая ласточка. И пускай она весны не приносит, зато потепление предвещает. Ничего-ничего, дай только срок. А уж я позабочусь, чтоб появились и другие.

– Причины тому я изложил. Наглядное доказательство ты тоже видел. И помни, что бы тебе ни напели, – пока я жив, Федор Борисович и пальцем не пошевелит против тебя, даю слово.

– А сейчас как мне быть? – тяжело вздохнул он.

– Очень просто, – пожал плечами я. – Был у тебя подлый лазутчик, который оболгал меня. Кто его на это подбил – бог весть, дознаться не удалось, поскольку на своде между мною и ним он помер. Сердчишко никуда, вот и скончался на дыбе. Но повиниться в своей клевете он успел.

– Поверят ли? – усомнился он. – Опять же вопрошать учнут – что за лазутчик, где свод был, куда тело делось… И как мне тогда?

– А никак! Ты царь или не царь?! – возмутился я. – Пошли они со своими вопросами к чертовой бабушке! Можешь и еще дальше послать. А особо назойливых предупреди, что кто много знает – мало живет. Да еще поинтересуйся эдак многозначительно, отчего это его столь шибко интересуют все эти подробности. Такое наводит на мысли, что… – И умолк.