Тринадцатый апостол - Ричард и Рейчел Хеллер

Малука был краток.

— У меня нет времени для игр, — сказал он, повернулся и снова вышел.

На этот раз Айжаз следовал за ним по пятам.

— Во имя Христова спасения, отдай ему что-нибудь, — стал убеждать Сабби Гил. — Он знает, что ты несешь какую-то ахинею. Скинь ему какой-нибудь простой перевод из начала. Например, о жизни Михи и о его любви к ремеслу.

Но даже если бы Гилу удалось напичкать это повествование ворохом вымышленных деталей, каких хватило бы на два свитка, он знал, что это все равно не сработало бы. Малука никогда не поверит, что столь древняя рукопись содержит лишь историю какого-то кузнеца и перечень испытанных им несчастий. А если даже и поверит на короткое время, что хорошего им это даст?

— Нет, на это я не пойду, — сказала Сабби. — Я не скажу ему ни слова. Ни единого. А если ты собираешься отдать ему свиток, чтобы спасти свою шкуру, то ты гораздо хуже, чем я полагала.

Ее ледяной, спокойный взгляд был одним из тех, какие Гил видел лишь дважды. Перед ее перемещением в туалет уэймутского ресторанчика, куда она выманила их преследователя, и в предрассветных сумерках монастырского двора, когда Хасан лежал у их ног. Этот взгляд испугал его до чертиков. Не было никаких сомнений, что она отдаст жизнь, чтобы спасти свиток, или с такой же легкостью лишит жизни его.

Взгляд Гила упал на промежность Сабби.

«Что, если у нее там по-прежнему оружие?»

Он не был уверен, какой ответ лучше, положительный или отрицательный. А потому попытался воззвать к ней еще раз.

— Послушай, не каждое же слово свитка священно. Ну что такого произойдет…

— Вот именно, — сказала она. — Каждое слово священно. Именно этого ты, кажется, так и не понял.

— Но все, что требуется сейчас Малуке, это избавиться от нас и отдать свиток для перевода кому-то еще. Он в любом случае узнает, что в нем.

Выражение ее лица смягчилось.

— Бог мой, — сказала она. — Ты думаешь, это подлинный свиток?

Гил уставился на нее в недоумении.

— Ну да. Конечно, если бы это был подлинный свиток, то не имело бы никакого смысла утаивать что-нибудь от Малуки, — сказала Сабби. — В этом ты прав. Он мог бы просто убить нас и привлечь других переводчиков. Я хороша, но я не незаменима, — добавила она, тряхнув головой. — Я решила, ты понял, что это не подлинный свиток, когда коснулся ларца.

Внезапно он прозрел. Неудивительно, что от медных полос ничего не струилось. Никакого тепла. Они были фальшивыми, нарезанными из тех копий, какие нашлись у Сарками. Именно потому они с Сарками и сбежали. Для того чтобы дать Сарками время закончить работу или же просто чтобы все выглядело так, будто они хотят скрыться. Или разом преследуя обе цели.

Не важно. Подлинный свиток в целости и сохранности. Здесь всего лишь бесполезные куски меди. Если они с Сабби не откроют Малуке то, что ему хочется знать, он никогда не выпустит их из этих заброшенных складских помещений.

— Но ты сказала, что поранила руки, когда разрезала свиток, — тупо сказал Гил.

— Нет. Полагаю, я сказала что-то вроде: «Если ты разрезаешь свиток на полосы, готовься к тому, что прольется немного крови». Другими словами, мне пришлось поранить руки потому, что Малука ожидал увидеть порезы, идиот.

Нет, она все же неподражаема. Он увидел лишь то, что хотел увидеть, то же произошло и с Малукой.

— Тогда где же подлинный…

Вернулся Малука. Его сопровождал зверь помощник, державший за горло почти бездыханное тело.

— Как вы оба знаете, — начал Малука, — это мистер Роберт Петерсон, бывший ассистент профессора Ладлоу. Мистер Петерсон — заботливый отец двух маленьких девочек, младшая из которых сильно искалечена. Он пошел бы на все, чтобы его дочь получила медицинскую помощь, в которой она так отчаянно нуждается. Он продал свою душу, за что и был щедро вознагражден. Но теперь он отказывается давать дополнительную информацию.

Малука сделал знак Айжазу подтащить тело поближе. Петерсон в знак протеста, казалось, собрал все свои силы и поднял голову. Ему больше ничего не известно, сказал он, затем голова его поникла.

— Возможно, ему и впрямь больше ничего не известно, а может, он что-то утаивает, — продолжил Малука. — В любом случае, он мне больше не нужен.

Гил следил за тем, как свободной рукой Айжаз полез себе за спину. Сердце его заныло от неотвратимости того, что должно было произойти.

— Поскольку вы оба настаиваете на том, чтобы вести себя как упрямые дети, давайте обратимся к самому действенному методу убеждения. Я стану считать до трех. Раз, два…

Звук выстрела был оглушающим. Он болью отдался в ушах. Гил инстинктивно схватился за голову и посмотрел, не ранена ли и Сабби. Та стояла, опустив руки, лицо ее оставалось бесстрастным, лоб и щеки были покрыты кусками костей и мозга Петерсона. Гил не мог бы определить, где ее гематомы, а где…

— Вы, кажется, удивлены, — сказал Малука, очевидно довольный тем ужасом, в какой ему удалось ввергнуть американца. — Может быть, вы решили, что я намеревался показать вам, насколько важно мне отвечать до того, как я досчитаю до трех. Но суть этого урока в другом — напомнить вам, что вы не всегда можете предсказать действия кого-то другого. Особенно мои.

Гил бросил взгляд на Сабби. Она не дала себе труда утереться. Стояла прямо, не выказывая никаких эмоций, и смотрела прямо, мимо Малуки.

— А теперь у кого-нибудь из вас есть что сообщить мне? — спросил Малука.

Протестовать было бесполезно. Гил стоически молчал. Затем, пока он дожидался своей участи, что-то в нем изменилось. Его омыло спокойствие, какого он никогда прежде не знал. Никаких внутренних метаний, никакого страха. Он не в силах на что-либо повлиять. Этот убийца сделает то, что хочет. И возможно, даже избежит наказания. Тут ничего не попишешь. Все, что Гил мог, — это отказаться сотрудничать с ним, и он именно так и поступит. Даже если это будет стоить им с Сабби жизни.

Малука повернулся к Айжазу.

— Давай поднимем ставки, Айжаз. Ступай за следующим.

Гил приготовился к возвращению Айжаза и новому убийству. Он был спокоен. Неважно, что они выкинут, он не взглянет ни на Айжаза, ни на Малуку. Неважно, что будет дальше, он не скажет ни слова. Пусть все идет, как идет.

«Пока ее не сделают следующей».

Эта мысль наполнила его холодным ужасом.

Спустя мгновение дверь распахнулась, и, несмотря на то обещание, какое Гил дал себе, массивная фигура, заполнившая дверной проем, все-таки привлекла его внимание.

Там, на месте Айжаза и его очередной жертвы, стоял Джордж, улыбающийся, уверенный, пышущий здоровьем. Айжаз держался позади него с вытянутым и застывшим лицом. Его всегдашняя беззубая улыбка странным образом куда-то подевалась.

Когда Гил будет мысленно возвращаться к воспоминанию об этом дне (а он будет возвращаться к нему чуть ли не ежедневно на протяжении всей своей жизни), его вновь и вновь будет поражать несказанная радость, появившаяся на лице Малуки при виде Джорджа. Хотя и весьма странно ни с того ни с сего лицезреть своего босса в центре своего персонального земного ада, но еще более странно вдруг обнаружить, что тому, как приятелю, улыбается твой похититель.