Алиенора Аквитанская - Режин Перну

Приятно думать о том, что для Алиеноры Английской время, проведенное в гостях, стало оазисом, передышкой среди сотрясаемых бурями лет ее старости. При кастильском дворе она вновь окунулась в атмосферу молодости, свежести и поэзии. И потому она оставалась в гостях у дочери больше двух месяцев; впрочем, все равно свадьбы во время поста не играли, и, как бы ей ни хотелось поскорее заключить этот брак, не было никаких причин для того, чтобы возвращаться в свои владения до Пасхи, которая в тот год пришлась на 9 апреля. Неожиданностью оказалось, что она, покидая радостный кастильский двор, увезла с собой совсем не ту девушку, за которой приезжала. В самом деле, у Алиеноры-младшей было три дочери на выданье, то есть в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет: Беренгария, Уррака и Бланка. Старшая, Беренгария, была уже помолвлена с наследником королевства Леон. Следовательно, наследнику французского престола предназначалась вторая, Уррака. Однако Алиенора тронулась в обратный путь через Пиренеи с младшей, Бланкой. И современники ясно дадут нам понять, что выбор, благодаря которому одну невесту заменили другой, был продиктован именно Алиенорой Английской. Предлог, которым эта замена объяснялась, явно был надуманным предлогом: приближенные королевы утверждали, будто французы никогда не смогут привыкнуть к принцессе, носящей такое испанское имя, как Уррака, тогда как Бланка легко превратится в королеву Бланш; объяснение неудовлетворительное, так как в те времена королеву Франции звали Изамбур или Ингеборгой и что королева Англии носила такое неанглийское имя как Алиенора. Но, так или иначе, выбор был сделан, и следовало ему подчиниться; Уррака быстро стала невестой португальского наследника, а Бланка неожиданно отправилась во Францию. Кажется совершенно очевидным, что Алиенора за время своего пребывания в Кастилии успела оценить по достоинству каждую из своих внучек и снова, в который уже раз, проявила свою удивительную проницательность, только обострившуюся с возрастом и опытом. Было ли тому причиной расположение, зародившееся благодаря природному сходству, — мы найдем у Бланки Кастильской не одну черту, унаследованную от бабки, — или это просто было решение, принятое по зрелом размышлении, но именно Алиенора возведет на французский престол ту, что впоследствии окажется деятельной королевой и превосходной матерью.

В южных краях уже начиналась весна, когда Бланка вместе с Алиенорой отправилась на свою новую родину. Нам неизвестно, о чем разговаривала старая королева с юной девушкой, ехавшей навстречу своей столь блистательной судьбе тогда, на заре XIII века; но можно предположить, что королева Алиенора, овеянная двойной славой французской и английской короны, мать двух королей, женщина, чьи дети и внуки заполнили собой как дворы империи, так и испанский двор, произвела на Бланку сильнейшее впечатление.

Возвращение было мирным, если не считать трагического эпизода, произошедшего в Бордо, где наемник Меркадье был убит в уличной драке, пока Алиенора и ее внучка отдыхали во дворце Омбриер. Несомненно, Меркадье был ничем не лучше других наемников его породы, которые все, как на подбор, были висельниками и негодяями, омерзительно жестокими грабителями. Использование наемников было одним из изъянов политики королевства Плантагенетов; из-за них война между Филиппом-Августом и Ричардом стала намного более жестокой; исчезновение этой язвы в XIII в. было заметным прогрессом. Возвращаясь к Меркадье, расскажем, что он проявил свою безжалостность, приказав повесить, перед тем заживо содрав с него кожу, убийцу короля Ричарда, того самого Пьера Базиля, которого король на смертном одре приказал помиловать.

Свадьба Бланки Кастильской и Людовика Французского должна была состояться 23 мая в Пор-Mop в Нормандии, — самом близком к французской границе городке, — поскольку в самой Франции нельзя было совершать никаких церковных обрядов: королевство все еще оставалось под действием интердикта, наложенного папой. Но Алиенора на бракосочетании не присутствовала. На обратном пути она остановилась в Фонтевро и там поручила архиепископу Илье Бордоскому сопровождать ее внучку дальше: свою миссию она выполнила.

* * *

Нам хотелось бы именно на этом и остановить рассказ об Алиеноре: закончить ее беспокойную жизнь этим триумфальным шествием к браку ее внучки с наследником французского престола, предоставив фигуре королевы тихо растаять в сумраке Фонтевро…

Но нет, это еще не был последний эпизод ее истории. Алиеноре пришлось еще раз отказаться от тишины избранного ею убежища, снова пришлось выйти на передний план, и снова это произошло при трагических обстоятельствах.

Тем не менее, сначала всем казалось, что воцарились мир и покой. Иоанн Безземельный 8 октября 1200 г. короновал свою молодую жену в Вестминстере, и, казалось, король Франции смирился с его дерзкой выходкой, поскольку летом 1201 г. он принимал короля и королеву Англии на острове Сите куда ласковее (это отмечали современники), чем они могли надеяться. Впрочем, Алиенора вовсе не бездействовала. Неутомимая и до последнего вздоха не перестававшая трудиться над тем, чтобы обеспечить мир, без которого, как она знала, королевство в руках Иоанна долго просуществовать не могло, Алиенора сумела помирить его с виконтами Туарскими: во всяком случае, с Амори, братом Ги, приходившимся, следовательно, дядей Артура Бретонского по браку. Весной 1201 г. она написала Иоанну, рассказав о том, как виконт, по ее настоянию, навещал ее в Фонтевро. Она тогда была больна, но все же согласилась на встречу с Амори де Туаром и, как она пишет, «удовольствие от его посещения пошло на пользу». Он расстался с ней, пообещав отныне стараться держать пуатевинских баронов в согласии и послушании. Это примирение состоялось в тот самый момент, когда несчастная Констанция Бретонская заразилась проказой; она умрет несколько месяцев спустя, 4 сентября 1201 г. Незадолго до того скончалась Агнесса Меранская, и эта смерть могла способствовать освобождению французского королевства от интердикта, наложенного на него из-за поведения короля. Неужели и впрямь наступила эпоха мира и всеобщего благоденствия?

Ничуть не бывало: на самом деле только затруднения, с которыми никак не мог справиться Филипп-Август, оставаясь под гнетом церковных санкций, мешали ему до тех пор дать волю своим притязаниям на Нормандию и на все королевство Плантагенетов. Он достаточно хорошо знал своего противника для того, чтобы понимать, что только выиграет, если не будет торопиться, и предпочитал дождаться наиболее подходящего момента для того, чтобы выложить свои козыри, главным из которых был юный Артур Бретонский, воспитанный при его дворе и заботливо взращенный в надежде стать в один прекрасный день королем Англии. Смерть Констанции лишила юношу ее советов, несомненно, более толковых и менее корыстных, чем те, которые он постоянно получал в Париже.

Конфликт вспыхнул в 1202 г. Филипп-Август воспользовался тем предлогом, что к нему обратились пуатевинские бароны во главе с Лузиньянами, но также и другие, чье самолюбие и законные права Иоанн не умел пощадить (он действовал, пренебрегая местными обычаями, был без необходимости резок с вассалами и перемещал кастелянов из одного замка в другой, сообразуясь лишь с собственными прихотями). Итак, король Франции, выступая в качестве сюзерена, предложил королю Англии предстать перед судом, чтобы уладить разногласия и разобраться в жалобах его баронов. Иоанн отказался, и 28 апреля был осужден заочно; ему был брошен вызов и объявлена война. Вскоре после того Артур Бретонский, посвященный в рыцари Филиппом-Августом, торжественно принес французскому королю клятву верности, и не только за Бретань, но еще и за Анжу, Мен, Турень и Пуату; таким образом, он не учитывал клятву верности, принесенную Алиенорой за эту провинцию, которая входила в число ее личных владений. Юный бретонец дерзко присвоил феод, по праву и на деле принадлежавший ей; королевство Плантагенетов разрушалось, и все заметили, что в своей клятве Артур Бретонский не упомянул Нормандию: король Франции заранее приберег ее для себя.