Вдова живого мужа - Лариса Шкатула

— Ольга! — крикнул он, как будто она могла его услышать.

Привлекли молодую женщину какие-то другие звуки или она действительно услышала его крик, но она посмотрела прямо на Яна и в её глазах мелькнуло удивление. В ту же секунду все пропало. Ян обнаружил себя сидящим на диване рядом с Таней, рука которой вовсе не была в его руке, как вначале.

— Что случилось? — удивился он. — Ты испугалась? Устала? Почему ты отняла руку?!

Таня сидела, красная от стыда, боясь поднять на него глаза: какая же исследовательница получится из нее, какая ученая, когда даже во время серьезного опыта она думает не о том, чтобы благополучно довести его до конца, а лишь о девушках, которых любил Янек?

— Янек увидел свою знакомую, — тихо пробормотала она для Головина.

— Серьезно? — оживился тот. — И кто она?

— Моя сестра, — серьезно ответил он.

"Опять? — мысленно простонала Таня. — У этого сироты огромное количество сестер! Как такое можно пережить?!"

— Собственно, степень родства я так и не определил. Как мы выяснили, её прабабка Елизавета — одновременно и моя прабабка. На женщине её рода женился мой предок, — между тем рассказывал оживившийся Ян. — Но дело даже не в этом. Ольга обладает почти такими же способностями, как и я. Что она делает у солнцепоклонников, остается только гадать… Там у них сейчас переполох: сбежал кто-то, но это все мелочи. Меня не покидает чувство тревоги: в их подземелье должно случиться нечто, из ряда вон выходящее. Если это так, то Ольга в опасности.

Он в упор посмотрел на Головина.

— Федор, я знаю, ты сможешь. Придумай что-нибудь, чтобы я мог поехать в эту Башкирию.

— Почему в Башкирию?

— Знакомый геолог Филатовых говорил, что именно там он наткнулся на щит — невидимую границу, которую не может переступить человек. Точно таким же окружили себя солнцепоклонники!

— И ты хочешь поехать в это осиное гнездо один? Обстановка там тревожная, в лесах бродят остатки белых банд. А если придется просить содействия у властей? Кто станет прислушиваться к просьбам студента Поплавского? Словом, не вздумай возражать: я еду вместе с тобой!

— Тревога! — закричал кто-то, и сразу в зале-спальне зажегся свет, и Рада отпрянула от Алимгафара, с ужасом оглядываясь вокруг. Теперь на свету стали видны ложи и многочисленные зрители, спешащие к выходу. Только задержавшаяся в дверях Наташа увидела, как девушка метнулась к парню и, выкрикнув что-то гортанное, с размаху ударила его по щеке.

Алимгафар отшатнулся и, зацепившись каблуком за край помоста, на котором стояла кровать, рухнул как подкошенный

— Ха-ха-ха! — истерично засмеялась Рада. — Ха-ха-ха!

Больше Наташа задерживаться не стала — ей совсем не было жалко Альку: поделом! Может, эта пощечина пробудит его от убогого сна Аралхамада?

Она поспешила следом за посвященными: лучше ей быть в курсе основных событий. А событие и вправду было неординарным: от солнцепоклонников кто-то бежал.

Наташа наблюдала со стороны, как отдавал распоряжения всемогущий маг: толково, без суеты. Наверху, среди нормальных людей, он наверняка стал бы неплохим полководцем, а здесь, в своей игрушечной стране, он мог только снарядить погоню за смельчаком. Или смельчаками?

Взбудораженные, разгоряченные солнцепоклонники слышали лишь себя, свое небольшое происшествие раздувая до масштабов мировой трагедии, так что никто из них не обратил внимания на далекий глухой гул. Казалось, он шел из самого сердца земли, ей стало не по себе, и она решила вернуться в комнату Адониса, ведь своей у неё не было. Как раз в этот момент в неё пожаловал и сам хозяин.

Она уже знала: верховный маг посылает его в погоню. Уже выяснилось, беглецов двое. Каким образом они смогли договориться, не знал никто. Когда-то, пять лет назад, они вместе искали сокровища Аралхамада, но потом тот, что работал на самой тяжелой работе, на нижнем этаже, объявил бывших товарищей предателями и больше с ними никогда не общался. Удивлял побег Аполлона — так звали этого ничтожного — именно с Батей, много месяцев не покидавшим мастерских. Иными словами, не виделись они больше четырех лет! Как беглецы сумели договориться, как узнали, что именно сегодня снимался барьер?

Верховный маг уединился в своих покоях, отослав прочь Рогнеду, тщетно пытавшуюся остаться подле него. Ему надо было подумать, его первоначальные версии отпадали одна за другой, пока не осталась последняя: помог беглецам Алимгафар! Только он один изредка общался с Батей. Только он разговаривал с Аполлоном — теперь маг понимал, что его "чистосердечное раскаяние" было мнимым. Откуда о сегодняшнем дне узнал Алимгафар? Мало ли, может, подслушал: мальчишка свободно мог войти в любое помещение или, наоборот, не войти, задержаться за дверью… В любом случае Саттару-ака было больно об этом думать. Неужели он ошибся в своем любимце? Тот, кому он вылепил не только мозг, а и совершенную фигуру!

Если подозрение подтвердится, всемогущий дал себе слово так наказать ослушника, чтобы все содрогнулись. И никогда впредь чтобы никто не допустил подобного в страхе того, что за этим последует.

Сейчас маг ждал посланцев, чтобы вручить им ампулы с ядом — гневными слезами самого Бога Арала. Опущенные в них иглы в один момент становились смертоносными, и достаточно было лишь слегка коснуться ими тела человека, как его бессмертная душа отправится из тела к праотцам!

Тот, кого маг ждал, одевался в своей комнате неторопливо и основательно, в странную, по мнению Наташи, одежду: тонкое, обтягивающее тело шерстяное трико, мягкие черные сапоги и черный скрывающий лицо до самых глаз капюшон, который, впрочем, он тут же снял и сунул его за широкий кожаный пояс с многочисленными кармашками — в них Адонис сложил какие-то металлические звезды, тонкие ножи, приторочил кинжал в небольших ножнах…

— Ты в черном, а на улице, говорят, идет снег, — заметила Наташа.

Он не стал спрашивать, кто ей это сказал, а лишь улыбнулся её оговорке "на улице" и пояснил:

— Мы возьмем с собой белые маскировочные халаты, не беспокойся!

— Тебе не по себе? — спросила Наташа; они разговаривали как супруги, много лет прожившие вместе.

Адонис присел рядом с ней на кровать.

— Что-то случилось со мной, — признался он откровенно, — такое чувство, будто добровольно иду на заклание. Я всегда думал лишь о жизни, а сегодня заглянул в глаза смерти.

У неё не было слов утешения, потому что чувствовала Наташа то же самое: они больше никогда не увидятся.

— Это ожерелье, — сказал он, — ты оставь себе, оно тебе очень идет… И бойся мага: старик что-то задумал, раз отсылает меня.

— Я буду осторожна, — пообещала она и добавила: — Что бы ни случилось, если останусь жива, буду всегда тебя помнить.

— Значит, ты не сердишься? — взгляд его загорелся. — Милая моя, может, ещё не все потеряно? Раз ты даешь мне надежду… Я вернусь! Через неделю, в это же время, откроется проход, и мы сможем обнять друг друга!