Два дня в апреле - Роушин Мини

— Что значит не хочу? Ты же пока на свадьбу собираешься, а не на бракоразводный процесс, — тут же вставил шпильку Кевин. — Впрочем, второй свадьбы мы точно не потянем!

На что Джуди советует мужу заткнуться и не болтать лишнего. Тем более что почти все расходы по устройству свадьбы взяли на себя Шарлотта и Брайан.

Общими усилиями для Уны, которая не подумала о том, чтобы прихватить с собой какую-нибудь одёжку сверху, отыскали тёплую шаль тёмно-синего цвета.

— Эту дивную шаль мне подарила Шарлотта на минувшее Рождество, — разоткровенничалась Джуди. — По-моему, замечательно сочетается с платьем Уны. Как думаешь, Шарлотта?

В глубине души Уна придерживается несколько иного мнения, но шаль действительно оказалась такой тёплой и уютной, что она благоразумно молчит, не возражая.

И вот суматоха сборов завершена, все при полном параде собрались на кухне. Кевин и Тео — оба в строгих светло-серых костюмах, и у обоих галстуки насыщенного пурпурного цвета, почти в тон платью Габби.

— Какие они у меня оба красавчики! — продолжает восторгаться своими мужчинами Джуди. — Правда, Уна?

Та коротко соглашается с ней. Действительно красавцы! Вот только Тео весь день старательно избегает встречаться с ней взглядом. С чего бы это? Неужели так нервничает? Но, насколько ей известно, никакая особая роль на предстоящих торжествах ему не отведена. Он — не шафер, а значит, и выступать с поздравительным спичем за столом ему не придётся. Может, он обиделся на неё за что-то? Но за что?

На дворе громко бибикает машина.

— Дони приехал! — подхватывается с места Джуди. — Ступайте, вы оба! Так, ты, Кевин, отправишься в церковь ровно без пяти минут двенадцать и ни минутой позже! Ясно? Бедняга Брайан не должен маяться в одиночестве у алтаря более пятнадцати минут. Он и так весь на нервах сегодня. Ты слышишь меня?

— Да, мэм!

— И не забудь! Прежде чем сесть в машину, вы с Шарлоттой немного пройдётесь по улице. Я пообещала соседям. Они будут ждать, чтобы посмотреть на вас.

— Да, мэм!

— И перестань называть меня этим дурацким словом! Галстук поправь. Опять съехал набок. Шарлотта! Не забудь поправить ему галстук прежде, чем он поведёт тебя к алтарю! А салфетки я с собой взяла? Кто забрал пачку бумажных носовых платков, которую я оставила на гладильной доске? Ах да! Совсем забыла! Кевин! Не забудь накормить Долли. Мы ведь бог знает когда вернёмся! А сейчас ступайте, кто-нибудь из вас, и придержите её. Иначе она начнёт прыгать на нас и перемажет все наряды!

— Я придержу! — вызывается Тео, но отец опережает его и крепкой рукой берёт Долли за ошейник, давая возможность всем троим проскользнуть мимо в направлении уже поджидающей их машины.

— Тео, ты садись на переднее сиденье рядом с водителем! — командует Джуди. — Уна! Мы поедем с тобой сзади, как самые настоящие леди. Господи, и зачем я только ела эти колбаски! У меня сейчас в желудке всё кувырком! Честно признаюсь, я очень волнуюсь!

Дони — приятель Брайана. Живёт он где-то на окраине города. По дороге в церковь он бросает несколько заинтригованных взглядов на Уну, внимательно разглядывая её в зеркальце заднего вида. Наверняка ломает себе голову, кто она такая и откуда, догадывается Уна. Ведь Джуди, представляя их друг другу, ограничилась только тем, что сообщила ему, как зовут его юную пассажирку. И больше ничего! Вот он и вычисляет теперь, какой родственницей и кому она приходится в семье невесты. Но, скорее всего, он уже решил, что она — девушка Тео. Все ведь так думают!

Проезжая мимо благотворительного магазина, в котором работает Мо, Уна предусмотрительно отворачивает голову от окна. Так, на всякий случай! Конечно, маловероятно, что Мо узнает её. У неё и со зрением-то не очень… Но мало ли что? Лучше перестраховаться. Она бросает взгляд на часы. Без четверти двенадцать. Уже больше часа с небольшим с тех самых пор, как она переступила порог дома Квирков, а она ни разу не вспомнила о том, что сегодня годовщина гибели отца. Она осторожно нащупывает рукой под шалью звёздочку на шее и гладит её, не забывая при этом улыбаться всем остальным.

Второй раз в жизни Уна присутствует на свадьбе. Первый раз это была свадьба папы и Дафнии. Уне тогда исполнилось тринадцать лет, и она изо всех сил старалась не испортить папе праздник. Делала вид, что счастлива за него и что ни капельки не против того, что сейчас в их доме поселится кто-то третий. Возможно, что Дафния даже встанет между ней и отцом. Всё ведь может быть, вопреки его заверениям. Тем более что фактически Дафния уже встала между ними.

«Ты всегда будешь первой дамой моего сердца», — сказал он, когда сообщил о своей предстоящей помолвке с Дафнией. Но на деле всё оказалось иначе! Да, он, конечно, любил её, он по-прежнему любил её! Но теперь в его жизни появилась Дафния, а Дафнии удалось снова вернуть улыбку на его лицо. Нет! Дафния ей даже понравилась. Безусловно, она очень приятная молодая женщина. Но лучше бы она вышла замуж за кого-нибудь другого, а их с папой оставила в покое.

С другой стороны, что бы стало с ней самой после гибели отца, не будь в их доме Дафнии? Наверное, ей пришлось бы переехать к Мо. Родители мамы вряд ли взяли бы её к себе. В этом она почему-то уверена на все сто. К тому же они живут не здесь, а в Англии. И сами они — англичане. Мама её тоже ведь была англичанкой. А сегодня всё общение с дедушкой и бабушкой по линии мамы у Уны сводится лишь к поздравительным открыткам. Те дважды в год — на Рождество и на её день рождения — присылают поздравительные открытки, не забывая вложить в них банкноту достоинством в десять фунтов. На открытках красуется всегда одна и та же надпись: «С наилучшими пожеланиями!» Наверняка очередная открытка от английских родственников уже поджидает её дома. Банкнота с наилучшими пожеланиями и два имени, написанных неразборчиво одним и тем же почерком в углу открытки. И больше ничего!

Они видели Уну всего лишь раз. Один-единственный раз за всю её жизнь… когда приехали на похороны мамы. И вели они себя отчуждённо, совсем не так, как ведут себя родные дедушки и бабушки. Впрочем, она помнит их очень смутно. Ей ведь было в то время всего лишь шесть лет. Кажется, оплакивали маму, впрочем, как и все остальные. И оба высокого роста. Хотя… когда тебе всего лишь шесть лет, все люди кажутся высокими. И еще запомнилось, что и дед, и бабушка были в почти одинаковых чёрных брючных костюмах. Но вполне возможно, что она и ошибается.

«Уна!» — медленно повторила имя девочки та женщина, которая её родная бабушка, после того как Финн представил их друг другу, словно пробуя имя внучки на вкус. И слегка скривилась, словно имя оказалось горьким. Оба обозрели внучку со строгим выражением на лицах и за весь день ни разу не улыбнулись ей и не попытались заговорить. Впрочем, они ни с кем не разговаривали.

«Интересно, — подумала Уна, — что они сделали со всеми теми моими фотографиями, которые мама регулярно посылала им. Едва ли они хранят их как память. Скорее всего, уже давно выбросили в мусорное ведро. И как можно винить ребёнка за то, в чем он совсем не виноват? Но вот, оказывается, можно».