Смятый лепесток - De ojos verdes

степени я даже благодарна ему за такое решение. Это явилось передышкой, в течение которой я смогла принять реальность во всей красе. Признать, что совершила ошибку, поддавшись чувствам и не справившись с эмоциями. И видеть его в этот период было бы для меня подобно смерти. Я не смогла бы смотреть Диме в глаза.

И не факт, что смогу сейчас и потом.

Сколько часов проведено в размышлениях? Легче выявить обратное – несколько часов в сутки во время сна я забывалась. В остальные – попытка проанализировать, как-то упорядочить чувства и, наверное, оправдать себя.

В какой момент я поняла, что люблю Диму? И как, вообще, объяснить, что такое любовь?

Его собственные признания меня ни в коей мере не трогали, я не наивная дурочка, способная поверить в сказку – ни характер, ни жизненный опыт не располагают.

А я… А я не справилась.

Полтора года держалась на расстоянии, не допуская его к себе. Встретила свою первую влюбленность и вознамерилась попробовать закрутить с ним роман. Стремилась жить обыденно, несмотря на то, что наша с Димой ситуация – из ряда вон выходящая. Ради Мии. Это правда.

И как-то незаметно в это самое «обыденно» вплелась забота, внимание и соучастие, выказанные мужчиной, – феномен! – который почти шесть лет назад стал моим насильником.

И ведь реально – мужчиной. В отличие от Гарика, который таковым лишь казался. Вспомним то самое «Быть, а не казаться». Пока второй пускал мне пыль в глаза ухаживаниями, первый – молча появлялся, когда была необходима помощь. За все эти месяцы Аванесов ни разу не поинтересовался моей дочерью, будто ее нет и вовсе. Допустим, чужой ребенок. Но это же часть женщины, которой, как утверждаешь, ты увлечен. Очень странно не принимать факт наличия у нее детей, игнорируя тему. О своих тоже не рассказывал, избегая информации о личной жизни. И там, где я видела тактичность и нежелание трепаться о «бывшей» жене, оказался наипримитивнейший обман. Как почву из-под ног выбили… Вот тебе и иллюзия, Алмаст, попробуй на вкус житейскую драму.

Даже думать о нем больше не хочу, мерзко от воспоминаний о последней встрече…

А Дима… Конечно, он не совершенство, если вспомнить его образ жизни. Хотя, тут Аванесов ему даст фору, безусловно. А Дима…он просто по-тихому стал частью меня самой. Озарение снизошло во время праздника Мии, пока я наблюдала за тем, как он суетился, чтобы все прошло идеально. Сложила все минусы и плюсы, в результате получив такую вот картину. В сущности, интуиция меня не подвела. В начале нашего знакомства им двигала боль. А это неконтролируемый монстр. Даже физическая боль способна исказить человека, пока тот не искоренит ее. Что же говорить о душевной?.. Я не оправдываю его. Ни тогда. Ни сейчас. Это произошло, и всё.

Но за упомянутое время я узнала, какой он сын… Какой друг. Каким был братом. И каким стал отцом. И во всех этих ипостасях Дима безупречен. Последняя роль – до дрожи в сердце. Его связь с Мией – мечта любой девочки. Искренняя, всепоглощающая и абсолютная любовь. Настоящая.

Единственный его минус – личная жизнь, и та меня не касается. Как вижу, всех его женщин устраивает такой расклад. Похоже, я теперь одна из них. И, оказывается, это до болезненных спазмов неприятно.

Мне не впервой любить безответно. Но впервые это происходит на сверхосознанном уровне – я знаю его недостатки и достоинства, владею собой и признаю неправильность проведенной с ним ночи.

Моя слабость оставила трепет и горечь послевкусия. Новые грани чувств. Я еще долго буду вариться в них. И никогда не найду оправданий. Их попросту нет. Есть вековые клише. И я им соответствую, разочаровавшись в себе.

– Аль, ты чего задумалась? Говорю, чай пить пойдем? Гузель уже заканчивает костюм. Только что написала.

Я выплываю из транса и киваю.

– Пойду звать детей.

Не люблю кричать на весь двор, хотя подавляющий процент мам так и поступает, свесившись с балконов и надрывая связки. Естественно, проказницы просят еще пару минут, чтобы доиграть, и я не противлюсь. Лето же, пусть наслаждаются. В наступивших сумерках, возвращаясь к скамье, не сразу замечаю знакомый седан. Когда Гарик, хлопнув дверью, вырастает передо мной с перекошенным от злости лицом, вздрагиваю. Но попытка отстраниться не увенчалась успехом, он уже пленил мое запястье, цедя сквозь зубы:

– Пойдем, поговорим без лишних криков. Или хочешь устроить сцену перед своей дочуркой?

Холодею от ужаса. Не верю. Не верю в благие намерения и порядочность этого человека. Но он прав – и детей пугать не хочу.

– Не глупи, – тошнотворно ухмыляется, видя, что я заглядываю ему за плечо, тщетно пытаясь воззвать к помощи Лены, уткнувшейся в телефон. – Я и так потерял с тобой достаточно времени, не стоит подливать масла в огонь. Сядь в машину.

– Тебе понадобилось три недели, чтобы обрести смелость? – интересуюсь спокойно, чтобы вывести его на эмоции и потянуть время.

– Смелость? – одаривает оскалом. – Ты себя кем возомнила? С каких пор перед подстилками нужна смелость?

– Сомнительное заявление, – стараюсь вырвать руку, но хватка только твердеет.

– Я должен был уехать прямо на утро. А вернулся сегодня. Если бы ты не была такой дурой, мы бы тогда отлично провели ночь, и не возникло бы никаких проблем. Пошли.

Ведет за собой, но я пробую отстраниться и оглядываюсь на подругу.

– Ты же хотел поговорить, зачем затаскивать меня внутрь?..

– Ты реально дура?! После всего, что натворила, надеешься от меня вот так просто отделаться?

Я проживаю неописуемое изумление.

– Натворила? Я?! Ты меня обманул! Хотел воспользоваться! И мне выдвигаешь претензии? Ты в своем уме, Аванесов?! – шиплю, вцепившись в дверцу, чтобы у него не получилось усадить в машину. – Да еще и сюда приехал, не думая о последствиях! Тебе же будет только хуже…

– Заткни свой грязный ротик, Масенька, – обманчиво ласково, приблизив ко мне лицо почти вплотную, – найдем ему другое применение, или же заберем с собой твою Мию?.. Может, пусть тоже приучается к семейному ремеслу с детства?

Если речь заходит о самом бесценном…о крохе, ради которой я стала сильной, на любую опасность я готова рычать разъяренной тигрицей.

Увесистая пощечина заставляет его ошарашено отшатнуться. На мгновение Гарик забывает о том, что меня надо держать в плену, отпустив запястье, чем я и пользуюсь, врезав еще раз.

– Ты ох*ела?! – потрясенный шепот.

– Только посмей притронуться к ней, я тебя тут же убью! Если ты надеялся найти здесь забитую жертву, то очень ошибся!

Только вот озверевшая особь передо мной, некогда